Неточные совпадения
На камине и по углам везде разложены минералы, раковины, чучелы птиц, зверей или змей, вероятно все «с острова Св. Маврикия». В камине лежало множество сухих цветов, из породы иммортелей, как мне
сказали. Они лежат, не изменяясь по многу лет: через десять лет так же сухи, ярки цветом и так же ничем не пахнут, как и несорванные. Мы спросили инбирного пива и констанского вина, произведения знаменитой Констанской горы. Пиво мальчик вылил все на
барона Крюднера, а констанское вино так сладко, что из рук вон.
«Не портьте куска, —
сказал мне
барон, млея перед этой горой мяса, — надо резать искусно».
Скажу только, что
барон, который сначала было затруднялся, по просьбе хозяек, петь, смело сел, и, Боже мой, как и что он пел!
«Пойдемте к Бену с визитом, —
сказал барон.
«Ужинать пора», —
сказал вдруг
барон, и мы пошли.
— «Да вот, въезжаем, вот здания какие-то!» —
сказал барон.
Даже
барон, и тот встал и приходил два раза
сказать, что breakfast на столе.
«Да это уха», —
сказал я
барону.
«Посмотрите, какой красавец!» —
сказал барон, указывая на англичанина.
«Куда нам деться? две коровы идут», —
сказал барон Крюднер, и мы кинулись в лавочку, а коровы прошли дальше.
«Однако ж час, —
сказал барон, — пора домой; мне завтракать (он жил в отели), вам обедать». Мы пошли не прежней дорогой, а по каналу и повернули в первую длинную и довольно узкую улицу, которая вела прямо к трактиру. На ней тоже купеческие домы, с высокими заборами и садиками, тоже бежали вприпрыжку носильщики с ношами. Мы пришли еще рано; наши не все собрались: кто пошел по делам службы, кто фланировать, другие хотели пробраться в китайский лагерь.
«Вот Манила и есть! —
сказал, указывая на крепость,
барон Крюднер, который уж был у губернатора, — это испанский город; тут все власти».
«Впрочем, у меня когда хотите, тогда и дадут есть, comme chez tous les mauvais gargotiers [как у всех плохих кабатчиков — фр.]», — прибавил он. «Excellent, monsieur Demien» [Превосходно, господин Демьен — фр.], —
сказал барон Крюднер в умилении.
«Вот французский миссионер, живущий в Китае», —
сказал барон, знакомя нас.
«А у нас-то теперь, —
сказал я
барону — шубы, сани, визг полозьев…» — «И опера», — договорил он.
«Это все и у нас увидишь каждый день в любой деревне, —
сказал я
барону, — только у нас, при таком побоище, обыкновенно баба побежит с кочергой или кучер с кнутом разнимать драку, или мальчишка бросит камешком». Вскоре белый петух упал на одно крыло, вскочил, побежал, хромая, упал опять и наконец пополз по арене. Крыло волочилось по земле, оставляя дорожку крови.
Всякий раз, при сильном ударе того или другого петуха, раздавались отрывистые восклицания зрителей; но когда побежденный побежал, толпа завыла дико, неистово, продолжительно, так что стало страшно. Все привстали с мест, все кричали. Какие лица, какие страсти на них! и все это по поводу петушьей драки! «Нет, этого у нас не увидите», —
сказал барон. Действительно, этот момент был самый замечательный для постороннего зрителя.
«Decidement il y a une providence pour les voyageurs!» [Решительно провидение хранит путешественников! — фр.] —
скажу вместе с
бароном Крюднером.
Про свое собственное училище
барон сказал, что оно пока еще зерно, из которого, может быть, выйдет что-нибудь достойное внимания общества; себя при этом он назвал сеятелем, вышедшим в поле с добрыми пожеланиями, которые он надеется привести к вожделенному исполнению с помощию своих добрых и уважаемых сослуживцев, между которыми барон как-то с особенною резкостью в похвалах указал на избранную им начальницу заведения, г-жу Петицкую, добродетели которой, по его словам, как светоч, будут гореть перед глазами ее юных воспитанниц.
Неточные совпадения
— Сонетку, —
сказала она, развертывая свиток канвы и показав ему узор, —
барону. Хорошо?
— Дождь будет, —
сказал барон и уехал домой.
Барон застал ее в этом ожидании и
сказал, что она опять похорошела, как летом, но что немного похудела.
— Брось сковороду, пошла к барину! —
сказал он Анисье, указав ей большим пальцем на дверь. Анисья передала сковороду Акулине, выдернула из-за пояса подол, ударила ладонями по бедрам и, утерев указательным пальцем нос, пошла к барину. Она в пять минут успокоила Илью Ильича,
сказав ему, что никто о свадьбе ничего не говорил: вот побожиться не грех и даже образ со стены снять, и что она в первый раз об этом слышит; говорили, напротив, совсем другое, что
барон, слышь, сватался за барышню…
— Я ее чрезвычайно успел удивить сегодня, сообщив ей самую свежеиспеченную светскую новость о том, что Катерина Николаевна Ахмакова выходит за
барона Бьоринга, —
сказал я вдруг, как будто вдруг что-то сорвалось у меня.