Неточные совпадения
Но все-таки он еще был недоволен тем, что мог
являться по два раза в день, приносить книги, ноты, приходить обедать запросто. Он привык
к обществу новых современных нравов и
к непринужденному обхождению с женщинами.
— Перед вами
являлась лицом
к лицу настоящая живая жизнь, счастье — и вы оттолкнули его от себя! из чего, для чего?
— Одна, дома, вы вдруг заплачете от счастья: около вас будет кто-то невидимо ходить, смотреть на вас… И если в эту минуту
явится он, вы закричите от радости, вскочите и… и… броситесь
к нему…
— Вот, она у меня всегда так! — жаловался Леонтий. — От купцов на праздники и
к экзамену родители
явятся с гостинцами — я вон гоню отсюда, а она их примет оттуда, со двора. Взяточница! С виду точь-в-точь Тарквиниева Лукреция, а любит лакомиться, не так, как та!..
Любила, чтоб
к ней губернатор изредка заехал с визитом, чтобы приезжее из Петербурга важное или замечательное лицо непременно побывало у ней и вице-губернаторша подошла, а не она
к ней, после обедни в церкви поздороваться, чтоб, когда едет по городу, ни один встречный не проехал и не прошел, не поклонясь ей, чтобы купцы засуетились и бросили прочих покупателей, когда она
явится в лавку, чтоб никогда никто не сказал о ней дурного слова, чтобы дома все ее слушались, до того чтоб кучера никогда не курили трубки ночью, особенно на сеновале, и чтоб Тараска не напивался пьян, даже когда они могли бы делать это так, чтоб она не узнала.
Если когда-нибудь и случалось противоречие, какой-нибудь разлад, то она приписывала его никак не себе, а другому лицу, с кем имела дело, а если никого не было, так судьбе. А когда
явился Райский и соединил в себе и это другое лицо и судьбу, она удивилась, отнесла это
к непослушанию внука и
к его странностям.
Райский вошел в гостиную после всех, когда уже скушали пирог и приступили
к какому-то соусу. Он почувствовал себя в том положении, в каком чувствует себя приезжий актер, первый раз
являясь на провинциальную сцену, предшествуемый толками и слухами. Все вдруг смолкло и перестало жевать, и все устремило внимание на него.
Он дорогой придумал до десяти редакций последнего разговора с ней. И тут опять воображение стало рисовать ему, как он
явится ей в новом, неожиданном образе, смелый, насмешливый, свободный от всяких надежд, нечувствительный
к ее красоте, как она удивится, может быть… опечалится!
То
являлась она в полумраке, как настоящая Ночь, с звездным блеском, с злой улыбкой, с таинственным, нежным шепотом
к кому-то и с насмешливой угрозой ему, блещущая и исчезающая, то трепетная, робкая, то смелая и злая!
А ничего этого не было. Вера
явилась тут еще в новом свете. В каждом ее взгляде и слове, обращенном
к Тушину, Райский заметил прежде всего простоту, доверие, ласку, теплоту, какой он не заметил у ней в обращении ни с кем, даже с бабушкой и Марфенькой.
Тушин жил с сестрой, старой девушкой, Анной Ивановной — и
к ней ездили Вера с попадьей. Эту же Анну Ивановну любила и бабушка; и когда она
являлась в город, то Татьяна Марковна была счастлива.
Вера
явилась своевременно
к обеду, и, как ни вонзались в нее пытливые взгляды Райского, — никакой перемены в ней не было. Ни экстаза, ни задумчивости. Она была такою, какою была всегда.
Но через день, через два прошло и это, и, когда Вера
являлась к бабушке, она была равнодушна, даже умеренно весела, только чаще прежнего запиралась у себя и долее обыкновенного горел у ней огонь в комнате по ночам.
Тит Никоныч
являлся всегда одинакий, вежливый, любезный, подходящий
к ручке бабушки и подносящий ей цветок или редкий фрукт. Опенкин, всегда речистый, неугомонный, под конец пьяный, барыни и барышни, являвшиеся теперь потанцевать
к невесте, и молодые люди — все это надоедало Райскому и Вере — и оба искали, он — ее, а она — уединения, и были только счастливы, он — с нею, а она — одна, когда ее никто не видит, не замечает, когда она пропадет «как дух» в деревню, с обрыва в рощу или за Волгу,
к своей попадье.
Райский почти не спал целую ночь и на другой день
явился в кабинет бабушки с сухими и горячими глазами. День был ясный. Все собрались
к чаю. Вера весело поздоровалась с ним. Он лихорадочно пожал ей руку и пристально поглядел ей в глаза. Она — ничего, ясна и покойна…
Она ласково подала ему руку и сказала, что рада его видеть, именно в эту минуту, когда у ней покойнее на сердце. Она, в эти дни, после свидания с Марком, вообще старалась казаться покойной, и дома, за обедом,
к которому
являлась каждый день, она брала над собой невероятную силу, говорила со всеми, даже шутила иногда, старалась есть.
Он охмелел от письма, вытвердил его наизусть — и
к нему воротилась уверенность
к себе, вера в Веру, которая
являлась ему теперь в каком-то свете правды, чистоты, грации, нежности.
Неизвестность, ревность, пропавшие надежды на счастье и впереди все те же боли страсти, среди которой он не знал ни тихих дней, ни ночей, ни одной минуты отдыха! Засыпал он мучительно, трудно. Сон не сходил, как друг,
к нему, а
являлся, как часовой, сменить другой мукой муку бдения.
Круг семьи в Малиновке увеличился одним членом. Райский однажды вдруг
явился с Козловым
к обеду. Сердечнее, радушнее встречи нельзя нигде и никому оказать, какая оказана была оставленному своей Дидоной супругу.
Он пошел
к Райскому. Татьяна Марковна и Вера услыхали их разговор, поспешили одеться и позвали обоих пить чай, причем, конечно, Татьяна Марковна успела задержать их еще на час и предложила проект такого завтрака, что они погрозили уехать в ту же минуту, если она не ограничится одним бифштексом. Бифштексу предшествовала обильная закуска, а вслед за бифштексом
явилась рыба, за рыбою жареная дичь. Дело доходило до пирожного, но они встали из-за стола и простились — не надолго.
В городе вообще ожидали двух событий: свадьбы Марфеньки с Викентьевым, что и сбылось, — и в перспективе свадьбы Веры с Тушиным. А тут вдруг, против ожидания, произошло что-то непонятное. Вера
явилась на минуту в день рождения сестры, не сказала ни с кем почти слова и скрылась с Тушиным в сад, откуда ушла
к себе, а он уехал, не повидавшись с хозяйкой дома.
Райский ушел
к Вере, а
к Татьяне Марковне, на смену ему,
явился Тушин.
Тушин не уехал
к себе после свадьбы. Он остался у приятеля в городе. На другой же день он
явился к Татьяне Марковне с архитектором. И всякий день они рассматривали планы, потом осматривали оба дома, сад, все службы, совещались, чертили, высчитывали, соображая радикальные переделки на будущую весну.