Неточные совпадения
— А знаешь —
ты отчасти прав. Прежде всего скажу,
что мои увлечения всегда искренны и не умышленны: — это не волокитство — знай однажды навсегда. И когда мой идол
хоть одной чертой подходит к идеалу, который фантазия сейчас создает мне из него, — у меня само собою доделается остальное, и тогда возникает идеал счастья, семейного…
— А все-таки каждый день сидеть с женщиной и болтать!.. — упрямо твердил Аянов, покачивая головой. — Ну о
чем, например,
ты будешь говорить
хоть сегодня?
Чего ты хочешь от нее, если ее за
тебя не выдадут?
— Ну, везде что-то живое, подвижное, требующее жизни и отзывающееся на нее… А там ничего этого нет, ничего,
хоть шаром покати! Даже нет апатии, скуки, чтоб можно было сказать: была жизнь и убита — ничего! Сияет и блестит, ничего не просит и ничего не отдает! И я ничего не знаю! А
ты удивляешься,
что я бьюсь?
— Верочкины и Марфенькины счеты особо: вот смотри, — говорила она, — не думай,
что на них
хоть копейка твоя пошла.
Ты послушай…
—
Что тебе, леший, не спится? — сказала она и, согнув одно бедро, скользнула проворно мимо его, — бродит по ночам!
Ты бы
хоть лошадям гривы заплетал, благо нет домового! Срамит меня только перед господами! — ворчала она, несясь, как сильф, мимо его, с тарелками, блюдами, салфетками и хлебами в обеих руках, выше головы, но так,
что ни одна тарелка не звенела, ни ложка, ни стакан не шевелились у ней.
— Ну,
хоть бы и так:
что же за беда: я ведь счастья
тебе хочу!
— Да
что ты молчишь, Борис Павлович:
ты хоть пальцем тычь!
Хоть бы ел, по крайней мере! Подай ему жаркое, Яков, и грибы: смотри, какие грибы!
—
Ты вовсе не кокетка:
хоть бы
ты подала надежду, сказала бы,
что упорная страсть может растопить лед, и со временем взаимность прокрадется в сердце…
— Врал, хвастал, не понимал ничего, Борис, — сказал он, — и не случись этого… я никогда бы и не понял. Я думал,
что я люблю древних людей, древнюю жизнь, а я просто любил… живую женщину; и любил и книги, и гимназию, и древних, и новых людей, и своих учеников… и
тебя самого… и этот — город, вот с этим переулком, забором и с этими рябинами — потому только —
что ее любил! А теперь это все опротивело, я бы готов
хоть к полюсу уехать… Да, я это недавно узнал: вот как тут корчился на полу и читал ее письмо.
—
Ты думаешь,
что он прав!.. — спросил он, стараясь
хоть мельком заглянуть ей в душу.
— Я не прошу у
тебя прощения за всю эту историю… И
ты не волнуйся, — сказала она. — Мы помиримся с
тобой… У меня только один упрек
тебе —
ты поторопился с своим букетом. Я шла оттуда… хотела послать за
тобой, чтобы
тебе первому сказать всю историю… искупить
хоть немного все,
что ты вытерпел… Но
ты поторопился!
Неточные совпадения
Хлестаков. Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам
хоть это: «О
ты,
что в горести напрасно на бога ропщешь, человек!..» Ну и другие… теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
— дворянин учится наукам: его
хоть и секут в школе, да за дело, чтоб он знал полезное. А
ты что? — начинаешь плутнями,
тебя хозяин бьет за то,
что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет
тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого,
что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою голову и на твою важность!
Городничий. И не рад,
что напоил. Ну
что, если
хоть одна половина из того,
что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу:
что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право,
чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь,
что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или
тебя хотят повесить.
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой,
ты у меня проговоришься. Я
тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить.
Что можно сделать в глуши? Ведь вот
хоть бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
Городничий. Не гневись! Вот
ты теперь валяешься у ног моих. Отчего? — оттого,
что мое взяло; а будь
хоть немножко на твоей стороне, так
ты бы меня, каналья! втоптал в самую грязь, еще бы и бревном сверху навалил.