Неточные совпадения
Васюкова нет, явился кто-то другой. Зрачки у него расширяются,
глаза не мигают больше, а все делаются прозрачнее, светлее, глубже и смотрят гордо, умно, грудь дышит медленно и тяжело. По лицу бродит нега,
счастье, кожа становится нежнее,
глаза синеют и льют лучи: он стал прекрасен.
Прочь prince Pierre, comte Serge, тетушки, эти портьеры, драпри, с
глаз долой портреты: все это мешает только
счастью.
Спасая искренно и горячо от сетей «благодетеля», открывая
глаза и матери и дочери на значение благодеяний — он влюбился сам в Наташу. Наташа влюбилась в него — и оба нашли
счастье друг в друге, оба у смертного одра матери получили на него благословение.
«Ничего больше не надо для
счастья, — думал он, — умей только остановиться вовремя, не заглядывать вдаль. Так бы сделал другой на моем месте. Здесь все есть для тихого
счастья — но… это не мое
счастье!» Он вздохнул. «
Глаза привыкнут… воображение устанет, — и впечатление износится… иллюзия лопнет, как мыльный пузырь, едва разбудив нервы!..»
«А ведь я друг Леонтья — старый товарищ — и терплю, глядя, как эта честная, любящая душа награждена за свою симпатию! Ужели я останусь равнодушным!.. Но что делать: открыть ему
глаза, будить его от этого, когда он так верит, поклоняется чистоте этого… „римского профиля“, так сладко спит в лоне домашнего
счастья — плохая услуга! Что же делать? Вот дилемма! — раздумывал он, ходя взад и вперед по переулку. — Вот что разве: броситься, забить тревогу и смутить это преступное tête-а-tête!..»
«Леонтий! — вдруг произнес он, хватаясь за голову, — в каких руках его
счастье! Какими
глазами взгляну я на него! А как тверда была моя воля!»
Трепет и мерцание проявлялись реже, недоверчивых и недовольных взглядов незаметно, а в лице, во всей ее фигуре была тишина, невозмутимый покой, в
глазах появлялся иногда луч экстаза, будто она черпнула
счастья. Райский заметил это.
— Не знаю: но как ты ни прячешь свое
счастье, оно выглядывает из твоих
глаз.
«Ах, зачем мне мало этого
счастья — зачем я не бабушка, не Викентьев, не Марфенька, зачем я — Вера в своем роде?» — думал он и боязливо искал Веру
глазами.
Теперь ее единственным
счастьем на миг — было бы обернуться, взглянуть на него хоть раз и поскорее уйти навсегда, но, уходя, измерить хоть
глазами — что она теряла. Ей было жаль этого уносящегося вихря
счастья, но она не смела обернуться: это было бы все равно что сказать да на его роковой вопрос, и она в тоске сделала шага два на крутизну.
У ней
глаза горели, как звезды, страстью. Ничего злого и холодного в них, никакой тревоги, тоски; одно
счастье глядело лучами яркого света. В груди, в руках, в плечах, во всей фигуре струилась и играла полная, здоровая жизнь и сила.
Он долго не мог понять того, что она написала, и часто взглядывал в ее глаза. На него нашло затмение от счастия. Он никак не мог подставить те слова, какие она разумела; но в прелестных сияющих
счастием глазах ее он понял всё, что ему нужно было знать. И он написал три буквы. Но он еще не кончил писать, а она уже читала за его рукой и сама докончила и написала ответ: Да.
Перечитал я написанное вчера… Меня опьянили яркое утро, запах леса, это радостное, молодое лицо; я смотрел вчера на Наташу и думал: так будет выглядеть она, когда полюбит. Тут была теперь не любовь, тут было нечто другое; но мне не хотелось об этом думать, мне только хотелось, чтоб подольше на меня смотрели так эти сиявшие
счастьем глаза. Теперь мне досадно, и злость берет: к чему все это было? Я одного лишь хочу здесь, — отдохнуть, ни о чем не думать. А Наташа стоит передо мною, — верящая, ожидающая.
Неточные совпадения
Кити смотрела на всех такими же отсутствующими
глазами, как и Левин. На все обращенные к ней речи она могла отвечать только улыбкой
счастья, которая теперь была ей так естественна.
И этот один? неужели это он?» Каждый раз, как он говорил с Анной, в
глазах ее вспыхивал радостный блеск, и улыбка
счастья изгибала ее румяные губы.
«Неужели это вера? — подумал он, боясь верить своему
счастью. — Боже мой, благодарю Тебя»! — проговорил он, проглатывая поднимавшиеся рыданья и вытирая обеими руками слезы, которыми полны были его
глаза.
«Нет, неправду не может она сказать с этими
глазами», подумала мать, улыбаясь на ее волнение и
счастие. Княгиня улыбалась тому, как огромно и значительно кажется ей, бедняжке, то, что происходит теперь в ее душе.
Вся душа его была переполнена воспоминанием о Кити, и в
глазах его светилась улыбка торжества и
счастия.