Неточные совпадения
Между тем писать выучился Райский быстро,
читал со страстью историю, эпопею, роман, басню, выпрашивал, где мог,
книги, но с фактами, а умозрений не любил, как вообще всего, что увлекало его из мира фантазии в мир действительный.
Так было до воскресенья. А в воскресенье Райский поехал домой, нашел в шкафе «Освобожденный Иерусалим» в переводе Москотильникова, и забыл об угрозе, и не тронулся с дивана, наскоро пообедал, опять лег
читать до темноты. А в понедельник утром унес
книгу в училище и тайком, торопливо и с жадностью, дочитывал и, дочитавши, недели две рассказывал читанное то тому, то другому.
Он сжимался в комок и
читал жадно, почти не переводя духа, но внутренно разрываясь от волнения, и вдруг в неистовстве бросал
книгу и бегал как потерянный, когда храбрый Ринальд или, в романе мадам Коттен, Малек-Адель изнывали у ног волшебницы.
А что он
читал там, какие
книги, в это не входили, и бабушка отдала ему ключи от отцовской библиотеки в старом доме, куда он запирался,
читая попеременно то Спинозу, то роман Коттен, то св. Августина, а завтра вытащит Вольтера или Парни, даже Боккачио.
То писал он стихи и
читал громко, упиваясь музыкой их, то рисовал опять берег и плавал в трепете, в неге: чего-то ждал впереди — не знал чего, но вздрагивал страстно, как будто предчувствуя какие-то исполинские, роскошные наслаждения, видя тот мир, где все слышатся звуки, где все носятся картины, где плещет, играет, бьется другая, заманчивая жизнь, как в тех
книгах, а не та, которая окружает его…
—
Читали. Он прекрасно
читал, приносил
книги…
— Я думала, ты утешишь меня. Мне так было скучно одной и страшно… — Она вздрогнула и оглянулась около себя. —
Книги твои все
прочла, вон они, на стуле, — прибавила она. — Когда будешь пересматривать, увидишь там мои заметки карандашом; я подчеркивала все места, где находила сходство… как ты и я… любили… Ох, устала, не могу говорить… — Она остановилась, смочила языком горячие губы. — Дай мне пить, вон там, на столе!
— Да,
читает, только никогда не скажет что и
книги не покажет, не скажет даже, откуда достала.
— Что попадется: Тит Никоныч журналы носит, повести
читаю. Иногда у Верочки возьму французскую
книгу какую-нибудь. «Елену» недавно
читала мисс Эджеворт, еще «Джен Эйр»… Это очень хорошо… Я две ночи не спала: все
читала, не могла оторваться.
— Я всегда прежде посмотрю, — продолжала она смелее, — и если печальный конец в
книге — я не стану
читать. Вон «Басурмана» начала, да Верочка сказала, что жениха казнили, я и бросила.
Прочими
книгами в старом доме одно время заведовала Вера, то есть брала, что ей нравилось,
читала или не
читала, и ставила опять на свое место. Но все-таки до
книг дотрогивалась живая рука, и они кое-как уцелели, хотя некоторые, постарее и позамасленнее, тронуты были мышами. Вера писала об этом через бабушку к Райскому, и он поручил передать
книги на попечение Леонтия.
— Ты вот садись на кресло и
читай вслух по порядку, а я влезу на лестницу и буду тебе показывать
книги. Они все по нумерам… — говорил Леонтий.
— Видно, что Борис Павлович
читал много новых, хороших
книг… — уклончиво произнес Ватутин. — Слог прекрасный! Однако, матушка, сюда самовар несут, я боюсь… угара…
Она прилежна, любит шить, рисует. Если сядет за шитье, то углубится серьезно и молча, долго может просидеть; сядет за фортепиано, непременно проиграет все до конца, что предположит;
книгу прочтет всю и долго рассказывает о том, что
читала, если ей понравится. Поет, ходит за цветами, за птичками, любит домашние заботы, охотница до лакомств.
— Вот как;
читаете такие
книги, что и показать нельзя! — шутил он.
— Ну, ты ее заступница! Уважает, это правда, а думает свое, значит, не верит мне: бабушка-де стара, глупа, а мы молоды, — лучше понимаем, много учились, все знаем, все
читаем. Как бы она не ошиблась… Не все в
книгах написано!
Она не
читала, а глядела то на Волгу, то на кусты. Увидя Райского, она переменила позу, взяла
книгу, потом тихо встала и пошла по дорожке к старому дому.
— А вот, — отвечал он, указывая на
книги, — «улетим куда-нибудь на крыльях поэзии», будем
читать, мечтать, унесемся вслед за поэтами…
— А еще — вы следите за мной исподтишка: вы раньше всех встаете и ждете моего пробуждения, когда я отдерну у себя занавеску, открою окно. Потом, только лишь я перехожу к бабушке, вы избираете другой пункт наблюдения и следите, куда я пойду, какую дорожку выберу в саду, где сяду, какую
книгу читаю, знаете каждое слово, какое кому скажу… Потом встречаетесь со мною…
— И! нет, какой характер! Не глупа, училась хорошо,
читает много
книг и приодеться любит. Поп-то не бедный: своя земля есть. Михайло Иваныч, помещик, любит его, — у него там полная чаша! Хлеба, всякого добра — вволю; лошадей ему подарил, экипаж, даже деревьями из оранжерей комнаты у него убирает. Поп умный, из молодых — только уж очень по-светски ведет себя: привык там в помещичьем кругу. Даже французские книжки
читает и покуривает — это уж и не пристало бы к рясе…
С Райским говорила о литературе; он заметил из ее разговоров, что она должна была много
читать, стал завлекать ее дальше в разговор, они
читали некоторые
книги вместе, но непостоянно.
«Что она делает? — вертелось у бабушки в голове, —
читать не
читает — у ней там нет
книг (бабушка это уже знала), разве пишет: бумага и чернильница есть».
Она вытащила из сундука, из-под хлама
книгу и положила у себя на столе, подле рабочего ящика. За обедом она изъявила обеим сестрам желание, чтоб они
читали ей вслух попеременно, по вечерам, особенно в дурную погоду, так как глаза у ней плохи и сама она
читать не может.
— Что это за
книга? — спросил Райский вечером. Потом взял, посмотрел и засмеялся. — Вы лучше «Сонник» купите да
читайте! Какую старину выкопали! Это вы, бабушка, должно быть,
читали, когда были влюблены в Тита Никоныча…
— Ничего. Вы слышали, что сейчас
читали в
книге о Ричарде и Кунигунде: что им за это было? Как же вы позволили себе…
Вон я хотела остеречь их моралью — и даже нравоучительную
книгу в подмогу взяла: целую неделю читали-читали, и только кончили, а они в ту же минуту почти все это и проделали в саду, что в
книге написано!..
— Кстати о яблоках: в благодарность за подарок я вам принесу
книг. Вы любите
читать?
— Врал, хвастал, не понимал ничего, Борис, — сказал он, — и не случись этого… я никогда бы и не понял. Я думал, что я люблю древних людей, древнюю жизнь, а я просто любил… живую женщину; и любил и
книги, и гимназию, и древних, и новых людей, и своих учеников… и тебя самого… и этот — город, вот с этим переулком, забором и с этими рябинами — потому только — что ее любил! А теперь это все опротивело, я бы готов хоть к полюсу уехать… Да, я это недавно узнал: вот как тут корчился на полу и
читал ее письмо.
— Вера Васильевна! — сказал он, глядя на нее в смущении. — Борис Павлович, — начал он, продолжая глядеть на нее, — ты знаешь, кто еще
читал твои
книги и помогал мне разбирать их!..
— Ты говорил, что
книги мои
читал еще кто-то…
— Какие же
книги ты
читала с священником?
— Я бы не смел останавливать вас, — заметил он, — но один врач — он живет в Дюссельдорфе, что близ Рейна… я забыл его фамилию — теперь я
читаю его
книгу и, если угодно, могу доставить вам… Он предлагает отменные гигиенические правила… Он советует…
В область мысли, знания она вступила так же недоверчивым и осторожным шагом, как была осторожна и скупа в симпатиях.
Читала она
книги в библиотеке старого дома, сначала от скуки, без выбора и системы, доставая с полки что попадется, потом из любопытства, наконец некоторые с увлечением.
Она прислушивалась к обещанным им благам,
читала приносимые им
книги, бросалась к старым авторитетам, сводила их про себя на очную ставку — но не находила ни новой жизни, ни счастья, ни правды, ничего того, что обещал, куда звал смелый проповедник.