Неточные совпадения
— Говоря о себе, не ставьте себя наряду со мной, кузина: я урод, я… я… не знаю, что я такое, и никто этого не знает. Я больной, ненормальный
человек, и притом я отжил, испортил, исказил… или нет, не понял своей жизни. Но вы цельны, определенны, ваша судьба так ясна, и между тем я мучаюсь за вас. Меня терзает, что даром уходит жизнь, как река, текущая в пустыне… А то ли суждено вам
природой? Посмотрите на себя…
Он невольно пропитывался окружавшим его воздухом, не мог отмахаться от впечатлений, которые клала на него окружающая
природа,
люди, их речи, весь склад и оборот этой жизни.
«Ну, что ж я выражу этим, если изображу эту
природу, этих
людей: где же смысл, ключ к этому созданию?»
С одной стороны, фантазия обольщает, возводит все в идеал:
людей,
природу, всю жизнь, все явления, а с другой — холодный анализ разрушает все — и не дает забываться, жить: оттуда вечное недовольство, холод…
— Понятия эти — правила! — доказывала она. — У
природы есть свои законы, вы же учили: а у
людей правила!
— Вот где мертвечина и есть, что из природного влечения делают правила и сковывают себя по рукам и ногам. Любовь — счастье, данное
человеку природой… Это мое мнение…
Она будет лелеять, ласкать ее, пожалуй, больше прежнего, но ласкать, как ласкают бедного идиота помешанного, обиженного
природой или судьбой, или еще хуже — как падшего, несчастного брата, которому
люди бросают милостыню сострадания!
Кровь у ней начала свободно переливаться в жилах; даль мало-помалу принимала свой утерянный ход, как испорченные и исправленные рукою мастера часы.
Люди к ней дружелюбны,
природа опять заблестит для нее красотой.
Но в этой тишине отсутствовала беспечность. Как на
природу внешнюю, так и на
людей легла будто осень. Все были задумчивы, сосредоточенны, молчаливы, от всех отдавало холодом, слетели и с
людей, как листья с деревьев, улыбки, смех, радости. Мучительные скорби миновали, но колорит и тоны прежней жизни изменились.
Но это
природа! это само по себе не делает, а только усиливает скуку
людям. А вот — что с
людьми сталось, со всем домом? — спрашивала Марфенька, глядя в недоумении вокруг.
А Тушин держится на своей высоте и не сходит с нее. Данный ему талант — быть
человеком — он не закапывает, а пускает в оборот, не теряя, а только выигрывая от того, что создан
природою, а не сам сделал себя таким, каким он есть.
«Нет, это не ограниченность в Тушине, — решал Райский, — это — красота души, ясная, великая! Это само благодушие
природы, ее лучшие силы, положенные прямо в готовые прочные формы. Заслуга
человека тут — почувствовать и удержать в себе эту красоту природной простоты и уметь достойно носить ее, то есть ценить ее, верить в нее, быть искренним, понимать прелесть правды и жить ею — следовательно, ни больше, ни меньше, как иметь сердце и дорожить этой силой, если не выше силы ума, то хоть наравне с нею.
Райский, живо принимая впечатления, меняя одно на другое, бросаясь от искусства к
природе, к новым
людям, новым встречам, — чувствовал, что три самые глубокие его впечатления, самые дорогие воспоминания, бабушка, Вера, Марфенька — сопутствуют ему всюду, вторгаются во всякое новое ощущение, наполняют собой его досуги, что с ними тремя — он связан и той крепкой связью, от которой только
человеку и бывает хорошо — как ни от чего не бывает, и от нее же бывает иногда больно, как ни от чего, когда судьба неласково дотронется до такой связи.
— Не исповедуйтесь, Серж, — говорит Алексей Петрович, — мы знаем вашу историю; заботы об излишнем, мысли о ненужном, — вот почва, на которой вы выросли; эта почва фантастическая. Потому, посмотрите вы на себя: вы от
природы человек и не глупый, и очень хороший, быть может, не хуже и не глупее нас, а к чему же вы пригодны, на что вы полезны?
Неточные совпадения
Не только
люди русские, // Сама
природа русская // Покорствовала нам.
Стародум. Богату! А кто богат? Да ведаешь ли ты, что для прихотей одного
человека всей Сибири мало! Друг мой! Все состоит в воображении. Последуй
природе, никогда не будешь беден. Последуй людским мнениям, никогда богат не будешь.
— Валом валит солдат! — говорили глуповцы, и казалось им, что это
люди какие-то особенные, что они самой
природой созданы для того, чтоб ходить без конца, ходить по всем направлениям. Что они спускаются с одной плоской возвышенности для того, чтобы лезть на другую плоскую возвышенность, переходят через один мост для того, чтобы перейти вслед за тем через другой мост. И еще мост, и еще плоская возвышенность, и еще, и еще…
«Разве не то же самое делаем мы, делал я, разумом отыскивая значение сил
природы и смысл жизни
человека?» продолжал он думать.
Александр Петрович имел дар слышать
природу русского
человека и знал язык, которым нужно говорить с ним.