Неточные совпадения
Глаза, как у лунатика, широко открыты, не мигнут; они глядят куда-то и видят живую Софью, как она одна
дома мечтает о нем, погруженная
в задумчивость, не замечает, где сидит, или идет без цели по комнате,
останавливается, будто внезапно пораженная каким-то новым лучом мысли, подходит к окну, открывает портьеру и погружает любопытный взгляд
в улицу,
в живой поток голов и лиц, зорко следит за общественным круговоротом, не дичится этого шума, не гнушается грубой толпы, как будто и она стала ее частью, будто понимает, куда так торопливо бежит какой-то господин, с боязнью опоздать; она уже, кажется, знает, что это чиновник, продающий за триста — четыреста рублей
в год две трети жизни, кровь, мозг, нервы.
— Отчего вы такой? — повторил он
в раздумье,
останавливаясь перед Марком, — я думаю, вот отчего: от природы вы были пылкий, живой мальчик.
Дома мать, няньки избаловали вас.
Они шли молча по аллее от
дома, свернули
в другую, прошли сад, наконец,
остановились у обрыва. Тут была лавка. Они сели.
Райский молчал, наблюдая Веру, а она старалась казаться
в обыкновенном расположении духа, делала беглые замечания о погоде, о встречавшихся знакомых, о том, что вон этот
дом еще месяц тому назад был серый, запущенный, с обвалившимися карнизами, а теперь вон как свежо смотрит, когда его оштукатурили и выкрасили
в желтый цвет. Упомянула, что к зиме заново отделают залу собрания, что гостиный двор покроют железом,
остановилась посмотреть, как ровняют улицу для бульвара.
Райский бросился вслед за ней и из-за угла видел, как она медленно возвращалась по полю к
дому. Она
останавливалась и озиралась назад, как будто прощалась с крестьянскими избами. Райский подошел к ней, но заговорить не смел. Его поразило новое выражение ее лица. Место покорного ужаса заступило, по-видимому, безотрадное сознание. Она не замечала его и как будто смотрела
в глаза своей «беде».
Она с ужасом отворотилась от деревни и вошла
в сад,
остановилась, озираясь вокруг, не узнавая
домов, двора.
Она шла, как тень, по анфиладе старого
дома, минуя свои бывшие комнаты, по потускневшему от времени паркету, мимо занавешанных зеркал, закутанных тумб с старыми часами, старой, тяжелой мебели, и вступила
в маленькие, уютные комнаты, выходившие окнами на слободу и на поле. Она неслышно отворила дверь
в комнату, где поселился Райский, и
остановилась на пороге.
В Москве он не
остановился в своем доме, который отдавал внаймы, а пристал на постоялом дворе, на Тверской-Ямской, откуда и совершал таинственные путешествия на Тверскую к генерал-губернаторскому дому и на Сивцев Вражек, где вел не менее таинственные переговоры с дворниками дома, где жила графиня Аракчеева, — он узнал ее адрес от Петра Петровича Власова — и дома Хвостовой.
Неточные совпадения
Остановившись в градоначальническом
доме и осведомившись от письмоводителя, что недоимок нет, что торговля процветает, а земледелие с каждым годом совершенствуется, он задумался на минуту, потом помялся на одном месте, как бы затрудняясь выразить заветную мысль, но наконец каким-то неуверенным голосом спросил:
И, перебирая события последних дней, ей казалось, что во всем она видела подтверждение этой страшной мысли: и то, что он вчера обедал не
дома, и то, что он настоял на том, чтоб они
в Петербурге
остановились врознь, и то, что даже теперь шел к ней не один, как бы избегая свиданья с глазу на глаз.
— Может быть. Едут на обед к товарищу,
в самом веселом расположении духа. И видят, хорошенькая женщина обгоняет их на извозчике, оглядывается и, им по крайней мере кажется, кивает им и смеется. Они, разумеется, зa ней. Скачут во весь дух. К удивлению их, красавица
останавливается у подъезда того самого
дома, куда они едут. Красавица взбегает на верхний этаж. Они видят только румяные губки из-под короткого вуаля и прекрасные маленькие ножки.
«А ничего, так tant pis», подумал он, опять похолодев, повернулся и пошел. Выходя, он
в зеркало увидал ее лицо, бледное, с дрожащими губами. Он и хотел
остановиться и сказать ей утешительное слово, но ноги вынесли его из комнаты, прежде чем он придумал, что сказать. Целый этот день он провел вне
дома, и, когда приехал поздно вечером, девушка сказала ему, что у Анны Аркадьевны болит голова, и она просила не входить к ней.
Просидев
дома целый день, она придумывала средства для свиданья с сыном и
остановилась на решении написать мужу. Она уже сочиняла это письмо, когда ей принесли письмо Лидии Ивановны. Молчание графини смирило и покорило ее, но письмо, всё то, что она прочла между его строками, так раздражило ее, так ей возмутительна показалась эта злоба
в сравнении с ее страстною законною нежностью к сыну, что она возмутилась против других и перестала обвинять себя.