Неточные совпадения
Он родился, учился, вырос и дожил до старости
в Петербурге, не выезжая далее Лахты и Ораниенбаума с одной, Токсова и Средней Рогатки с другой
стороны. От этого
в нем отражались, как солнце
в капле, весь петербургский мир, вся петербургская практичность, нравы, тон, природа, служба — эта вторая петербургская природа, и более ничего.
Он говорил просто, свободно переходя от предмета к предмету, всегда знал обо всем, что делается
в мире,
в свете и
в городе; следил за подробностями войны, если была война, узнавал равнодушно о перемене английского или французского министерства, читал последнюю речь
в парламенте и во французской палате депутатов, всегда знал о новой пиесе и о том, кого зарезали ночью на Выборгской
стороне.
— Вот тебе раз! — сказал он и поглядел около себя. — Да вот! — Он указал на полицейского чиновника, который упорно глядел
в одну
сторону.
— Окружили меня со всех
сторон; от всего приходят
в восторг: от кружева, от платья, от серег; даже просили показать ботинки… — Софья улыбнулась.
То вдруг случайно воображение унесет его
в другую
сторону, с каким-нибудь Оссианом: там другая жизнь, другие картины, еще величавее, хотя и суровее тех, и еще необыкновеннее.
По выходе из училища действительная жизнь мало увлекала его
в свой поток и своей веселой
стороной, и суровой деятельностью.
С другой
стороны дома, обращенной к дворам, ей было видно все, что делается на большом дворе,
в людской,
в кухне, на сеновале,
в конюшне,
в погребах. Все это было у ней перед глазами как на ладони.
Один только старый дом стоял
в глубине двора, как бельмо
в глазу, мрачный, почти всегда
в тени, серый, полинявший, местами с забитыми окнами, с поросшим травой крыльцом, с тяжелыми дверьми, замкнутыми тяжелыми же задвижками, но прочно и массивно выстроенный. Зато на маленький домик с утра до вечера жарко лились лучи солнца, деревья отступили от него, чтоб дать ему простора и воздуха. Только цветник, как гирлянда, обвивал его со
стороны сада, и махровые розы, далии и другие цветы так и просились
в окна.
Верочка только что ворвалась
в переднюю, как бросилась вприпрыжку вперед и исчезла из глаз, вскидывая далеко пятки и едва глядя по
сторонам, на портреты.
Но Верочка обегала все углы и уже возвращалась сверху, из внутренних комнат, которые,
в противоположность большим нижним залам и гостиным, походили на кельи, отличались сжатостью, уютностью и смотрели окнами на все
стороны.
Их везла пара сытых лошадей, ехавших медленной рысью;
в груди у них что-то отдавалось, точно икота. Кучер держал кнут
в кулаке, вожжи лежали у него на коленях, и он изредка подергивал ими, с ленивым любопытством и зевотой поглядывая на знакомые предметы по
сторонам.
Они одинаково прилежно занимались по всем предметам, не пристращаясь ни к одному исключительно. И после,
в службе,
в жизни, куда их ни сунут,
в какое положение ни поставят — везде и всякое дело они делают «удовлетворительно», идут ровно, не увлекаясь ни
в какую
сторону.
— Да, тогда вспомните кузена Райского и смело подите
в жизнь страстей,
в незнакомую вам
сторону…
Обида, зло падали
в жизни на нее иногда и с других
сторон: она бледнела от боли, от изумления, подкашивалась и бессознательно страдала, принимая зло покорно, не зная, что можно отдать обиду, заплатить злом.
Умирала она частию от небрежного воспитания, от небрежного присмотра, от проведенного,
в скудности и тесноте, болезненного детства, от попавшей
в ее организм наследственной капли яда, развившегося
в смертельный недуг, оттого, наконец, что все эти «так надо» хотя не встречали ни воплей, ни раздражения с ее
стороны, а всё же ложились на слабую молодую грудь и подтачивали ее.
Глядя на эти задумчивые, сосредоточенные и горячие взгляды, на это, как будто уснувшее, под непроницаемым покровом волос, суровое, неподвижное лицо, особенно когда он, с палитрой пред мольбертом,
в своей темной артистической келье, вонзит дикий и острый, как гвоздь, взгляд
в лик изображаемого им святого, не подумаешь, что это вольный, как птица, художник мира, ищущий светлых
сторон жизни, а примешь его самого за мученика, за монаха искусства, возненавидевшего радости и понявшего только скорби.
— Какой доверенности? Какие тайны? Ради Бога, cousin… — говорила она, глядя
в беспокойстве по
сторонам, как будто хотела уйти, заткнуть уши, не слышать, не знать.
Вон баба катит бочонок по двору, кучер рубит дрова, другой, какой-то, садится
в телегу, собирается ехать со двора: всё незнакомые ему люди. А вон Яков сонно смотрит с крыльца по
сторонам. Это знакомый: как постарел!
Райский засмеялся, взял ее за обе руки и прямо смотрел ей
в глаза. Она покраснела, ворочалась то
в одну, то
в другую
сторону, стараясь не смотреть на него.
Простор и пустота — как
в пустыне. Кое-где высунется из окна голова с седой бородой,
в красной рубашке, поглядит, зевая, на обе
стороны, плюнет и спрячется.
Другой сидит по целым часам у ворот,
в картузе, и
в мирном бездействии смотрит на канаву с крапивой и на забор на противоположной
стороне. Давно уж мнет носовой платок
в руках — и все не решается высморкаться: лень.
Рассуждает она о людях, ей знакомых, очень метко, рассуждает правильно о том, что делалось вчера, что будет делаться завтра, никогда не ошибается; горизонт ее кончается — с одной
стороны полями, с другой Волгой и ее горами, с третьей городом, а с четвертой — дорогой
в мир, до которого ей дела нет.
Вдруг этот разговор нарушен был чьим-то воплем с другой
стороны. Из дверей другой людской вырвалась Марина и быстро, почти не перебирая ногами, промчалась через двор. За ней вслед вылетело полено, очевидно направленное
в нее, но благодаря ее увертливости пролетевшее мимо. У ней, однако ж, были растрепаны волосы,
в руке она держала гребенку и выла.
Она беспокойно глядела по
сторонам и опять встревожилась тем, что нечего ей больше сказать
в ответ.
Он молчал и все сидел с закрытыми глазами. А она продолжала говорить обо всем, что приходило
в голову, глядела по
сторонам, чертила носком ботинки по песку.
С одной
стороны, фантазия обольщает, возводит все
в идеал: людей, природу, всю жизнь, все явления, а с другой — холодный анализ разрушает все — и не дает забываться, жить: оттуда вечное недовольство, холод…
Он постоял посредине двора, лениво оглянулся во все
стороны, почесался, зевнул и вдруг почувствовал симптомы болезни, мучившей его
в Петербурге.
Ему пришла
в голову прежняя мысль «писать скуку»: «Ведь жизнь многостороння и многообразна, и если, — думал он, — и эта широкая и голая, как степь, скука лежит
в самой жизни, как лежат
в природе безбрежные пески, нагота и скудость пустынь, то и скука может и должна быть предметом мысли, анализа, пера или кисти, как одна из
сторон жизни: что ж, пойду, и среди моего романа вставлю широкую и туманную страницу скуки: этот холод, отвращение и злоба, которые вторглись
в меня, будут красками и колоритом… картина будет верна…»
Она спрятала книгу
в шкаф и села против него, сложив руки на груди и рассеянно глядя по
сторонам, иногда взглядывая
в окно, и, казалось, забывала, что он тут. Только когда он будил ее внимание вопросом, она обращала на него простой взгляд.
Если сам он идет по двору или по саду, то пройти бы ему до конца, не взглянув вверх; а он начнет маневрировать, посмотрит
в противоположную от ее окон
сторону, оборотится к ним будто невзначай и встретит ее взгляд, иногда с затаенной насмешкой над его маневром. Или спросит о ней Марину, где она, что делает, а если потеряет ее из вида, то бегает, отыскивая точно потерянную булавку, и, увидевши ее, начинает разыгрывать небрежного.
Яков с Кузьмой провели утро
в слободе, под гостеприимным кровом кабака. Когда они выходили из кабака, то Кузьма принимал чрезвычайно деловое выражение лица, и чем ближе подходил к дому, тем строже и внимательнее смотрел вокруг, нет ли беспорядка какого-нибудь, не валяется ли что-нибудь лишнее, зря, около дома, трогал замок у ворот, цел ли он. А Яков все искал по
сторонам глазами, не покажется ли церковный крест вдалеке, чтоб помолиться на него.
Райский пробрался до Козлова и, узнав, что он
в школе, спросил про жену. Баба, отворившая ему калитку,
стороной посмотрела на него, потом высморкалась
в фартук, отерла пальцем нос и ушла
в дом. Она не возвращалась.
Подумавши, он отложил исполнение до удобного случая и, отдавшись этой новой, сильно охватившей его задаче, прибавил шагу и пошел отыскивать Марка, чтобы заплатить ему визит, хотя это было не только не нужно
в отношении последнего, но даже не совсем осторожно со
стороны Райского.
Он рассказал ей, как досталось ему пальто. Она слегка выслушала. Потом они молча обошли главные дорожки сада: она — глядя
в землю, он — по
сторонам. Но у него, против воли, обнаруживалось нетерпение. Ему все хотелось высказаться.
И Райский развлекался от мысли о Вере, с утра его манили
в разные
стороны летучие мысли, свежесть утра, встречи
в домашнем гнезде, новые лица, поле, газета, новая книга или глава из собственного романа. Вечером только начинает все прожитое днем сжиматься
в один узел, и у кого сознательно, и у кого бессознательно, подводится итог «злобе дня».
— Вы у нас, — продолжал неумолимый Нил Андреич, — образец матерям и дочерям:
в церкви стоите, с образа глаз не отводите, по
сторонам не взглянете, молодых мужчин не замечаете…
— Да не вертись по
сторонам в церкви, не таскай за собой молодых ребят… Что, Иван Иваныч: ты, бывало, у ней безвыходно жил! Как теперь: все еще ходишь? — строго спросил он у какого-то юноши.
— О, не клянитесь! — вдруг встав с места, сказала она с пафосом и зажмуриваясь, — есть минуты, страшные
в жизни женщины… Но вы великодушны!.. — прибавила, опять томно млея и клоня голову на
сторону, — вы не погубите меня…
Ивана Ивановича «лесничим» прозвали потому, что он жил
в самой чаще леса,
в собственной усадьбе, сам занимался с любовью этим лесом, растил, холил, берег его, с одной
стороны, а с другой — рубил, продавал и сплавлял по Волге. Лесу было несколько тысяч десятин, и лесное хозяйство устроено и ведено было с редкою аккуратностью; у него одного
в той
стороне устроен был паровой пильный завод, и всем заведовал, над всем наблюдал сам Тушин.
В обхождении его с Верой Райский заметил уже постоянное монотонное обожание, высказывавшееся во взглядах, словах, даже до робости, а с ее
стороны — монотонное доверие, открытое, теплое обращение.
Она часто отвлекалась то
в ту, то
в другую
сторону.
В ней даже вспыхивал минутами не только экстаз, но какой-то хмель порывистого веселья. Когда она,
в один вечер,
в таком настроении исчезла из комнаты, Татьяна Марковна и Райский устремили друг на друга вопросительный и продолжительный взгляд.
Но бабушка, по-женски, проникла
в секрет их взаимных отношений и со вздохом заключила, что если тут и есть что-нибудь, то с одной только
стороны, то есть со
стороны лесничего, а Вера платила ему просто дружбой или благодарностью, как еще вернее догадалась Татьяна Марковна, за «баловство».
— Я теперь вскочил бы на лошадь и поскакал бы во всю мочь, чтоб дух захватывало… Или бросился бы
в Волгу и переплыл на ту
сторону… А с вами, ничего?
— Побежали дети
в разные
стороны, — продолжала Марфенька, — и всё тихо, не перебирая ногами…
«Слезами и сердцем, а не пером благодарю вас, милый, милый брат, — получил он ответ с той
стороны, — не мне награждать за это: небо наградит за меня! Моя благодарность — пожатие руки и долгий, долгий взгляд признательности! Как обрадовался вашим подаркам бедный изгнанник! он все „смеется“ с радости и оделся
в обновки. А из денег сейчас же заплатил за три месяца долгу хозяйке и отдал за месяц вперед. И только на три рубля осмелился купить сигар, которыми не лакомился давно, а это — его страсть…»
Куры бросились с всех
сторон к окну губернаторской квартиры
в уездном городе, приняв за какую-то куриную манну эти, как снег, посыпавшиеся обрывки бумаги, и потом медленно разошлись, тоже разочарованные, поглядывая вопросительно на окно.
Если одна
сторона не отвечает на страсть, она не будет напрасно увлекать другую, или когда наступит охлаждение, она не поползет
в темноте, отравляя изменой жизнь другому, а смело откроется и нанесет честно, как сама судьба, один явный и неизбежный удар — разлуку…
— Мне все будто пить хочется, я воздуха хочу! — говорила она, оборачиваясь лицом
в ту
сторону, откуда был ветер.
— Никогда! — повторил он с досадой, — какая ложь
в этих словах: «никогда», «всегда»!.. Конечно, «никогда»: год, может быть, два… три… Разве это не — «никогда»? Вы хотите бессрочного чувства? Да разве оно есть? Вы пересчитайте всех ваших голубей и голубок: ведь никто бессрочно не любит. Загляните
в их гнезда — что там? Сделают свое дело, выведут детей, а потом воротят носы
в разные
стороны. А только от тупоумия сидят вместе…
Вы не легки
в ваших увлечениях, вы боретесь отчаянно и соглашаетесь признать себя побежденной на условиях, равных для той и для другой
стороны.