При слове «новую» у Акакия Акакиевича затуманило в глазах, и всё,
что ни было в комнате, так и пошло пред ним путаться. Он видел ясно одного только генерала с заклеенным бумажкой лицом, находившегося на крышке Петровичевой табакерки.
Где именно жил пригласивший чиновник, к сожалению, не можем сказать: память начинает нам сильно изменять, и всё,
что ни есть в Петербурге, все улицы и домы слились и смешались так в голове, что весьма трудно достать оттуда что-нибудь в порядочном виде.
Неточные совпадения
Приходя домой, он садился тот же час за стол, хлебал наскоро свои щи и
ел кусок говядины с луком, вовсе не замечая их вкуса,
ел всё это с мухами и со всем тем,
что ни посылал Бог на ту пору.
Как бы то
ни было, но верно по крайней мере то,
что чиновник жил в лучшей части города, — стало
быть, очень не близко от Акакия Акакиевича.
Почему он усмехнулся, потому ли,
что встретил вещь вовсе незнакомую, но о которой, однако же, всё-таки у каждого сохраняется какое-то чутье, или подумал он, подобно многим другим чиновникам, следующее: «Ну, уж эти французы!
что и говорить, уж ежели захотят что-нибудь того, так уж точно того…» А может
быть, даже и этого не подумал — ведь нельзя же залезть в душу человеку и узнать всё,
что он
ни думает.
Ни комнаты,
ни вещей его не опечатывали, потому
что, во-первых, не
было наследников, а во-вторых, оставалось очень немного наследства, именно: пучок гусиных перьев, десть белой казенной бумаги, три пары носков, две-три пуговицы, оторвавшиеся от панталон, и уже известный читателю капот.
Несколько дней после его смерти послан
был к нему на квартиру из департамента сторож, с приказанием немедленно явиться: начальник-де требует; но сторож должен
был возвратиться
ни с
чем, давши отчет,
что не может больше придти, и на запрос «почему?» выразился словами: «Да так, уж он умер, четвертого дня похоронили».
В полиции сделано
было распоряжение поймать мертвеца во
что бы то
ни стало, живого или мертвого, и наказать его, в пример другим, жесточайшим образом, и в том едва
было даже не успели.
Итак, значительное лицо сошел с лестницы, сел в сани и сказал кучеру: «К Каролине Ивановне», а сам, закутавшись весьма роскошно в теплую шинель, оставался в том приятном положении, лучше которого и не выдумаешь для русского человека, то
есть когда сам
ни о
чем не думаешь, а между тем мысли сами лезут в голову, одна другой приятнее, не давая даже труда гоняться за ними и искать их.
Как
ни был он характерен в канцелярии и вообще перед низшими, и хотя, взглянувши на один мужественный вид его и фигуру, всякий говорил: «У, какой характер!», но здесь он, подобно весьма многим имеющим богатырскую наружность, почувствовал такой страх,
что не без причины даже стал опасаться насчет какого-нибудь болезненного припадка.
Но папа молчал и никому
ни слова о том,
что с ним случилось, и где он
был, и куда хотел ехать.
Городничий. Чш! (Закрывает ему рот.)Эк как каркнула ворона! (Дразнит его.)Был по приказанию! Как из бочки, так рычит. (К Осипу.)Ну, друг, ты ступай приготовляй там, что нужно для барина. Все,
что ни есть в долге, требуй.
Все,
что ни было под начальством его, сделалось страшными гонителями неправды; везде, во всех делах они преследовали ее, как рыбак острогой преследует какую-нибудь мясистую белугу, и преследовали ее с таким успехом, что в скором времени у каждого очутилось по нескольку тысяч капиталу.
Ну, думаю: уж коль меня так боится — плохо! и тут у меня даже ноги ослабели от страху у самого, что не пустит он меня в комнаты-то, или крикнет, али Марфа Игнатьевна прибежит, али
что ни есть выйдет, я уж не помню тогда, сам, должно быть, бледен пред ним стоял.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (
Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает
есть.)Я думаю, еще
ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)
Что это за жаркое? Это не жаркое.
Хлестаков. Оробели? А в моих глазах точно
есть что-то такое,
что внушает робость. По крайней мере, я знаю,
что ни одна женщина не может их выдержать, не так ли?
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То
есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой,
что лет уже по семи лежит в бочке,
что у меня сиделец не
будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь,
ни в
чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины.
Что делать? и на Онуфрия несешь.
Слесарша. Милости прошу: на городничего челом бью! Пошли ему бог всякое зло! Чтоб
ни детям его,
ни ему, мошеннику,
ни дядьям,
ни теткам его
ни в
чем никакого прибытку не
было!
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры:
чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно
было б с ними изъясняться: он по-русски
ни слова не знает.