Неточные совпадения
Несколько вопросов, им сделанных, показали в госте не только любознательность, но
и основательность; ибо прежде
всего расспросил он, сколько у
каждого из них душ крестьян
и в каком положении находятся их имения, а потом уже осведомился, как имя
и отчество.
Несмотря на то что минуло более восьми лет их супружеству, из них
все еще
каждый приносил другому или кусочек яблочка, или конфетку, или орешек
и говорил трогательно-нежным голосом, выражавшим совершенную любовь: «Разинь, душенька, свой ротик, я тебе положу этот кусочек».
Это не то что прокурор
и все губернские скряги в нашем городе, которые так
и трясутся за
каждую копейку.
Стол, кресла, стулья —
все было самого тяжелого
и беспокойного свойства, — словом,
каждый предмет,
каждый стул, казалось, говорил: «
И я тоже Собакевич!» или: «
И я тоже очень похож на Собакевича!»
За бараньим боком последовали ватрушки, из которых
каждая была гораздо больше тарелки, потом индюк ростом в теленка, набитый всяким добром: яйцами, рисом, печенками
и невесть чем, что
все ложилось комом в желудке.
Не довольствуясь сим, он ходил еще
каждый день по улицам своей деревни, заглядывал под мостики, под перекладины
и все, что ни попадалось ему: старая подошва, бабья тряпка, железный гвоздь, глиняный черепок, —
все тащил к себе
и складывал в ту кучу, которую Чичиков заметил в углу комнаты.
— Да не позабудьте, Иван Григорьевич, — подхватил Собакевич, — нужно будет свидетелей, хотя по два с
каждой стороны. Пошлите теперь же к прокурору, он человек праздный
и, верно, сидит дома, за него
все делает стряпчий Золотуха, первейший хапуга в мире. Инспектор врачебной управы, он также человек праздный
и, верно, дома, если не поехал куда-нибудь играть в карты, да еще тут много есть, кто поближе, — Трухачевский, Бегушкин, они
все даром бременят землю!
Каждый из свидетелей поместил себя со
всеми своими достоинствами
и чинами, кто оборотным шрифтом, кто косяками, кто просто чуть не вверх ногами, помещая такие буквы, каких даже
и не видано было в русском алфавите.
Гости, выпивши по рюмке водки темного оливкового цвета, какой бывает только на сибирских прозрачных камнях, из которых режут на Руси печати, приступили со
всех сторон с вилками к столу
и стали обнаруживать, как говорится,
каждый свой характер
и склонности, налегая кто на икру, кто на семгу, кто на сыр.
Все было у них придумано
и предусмотрено с необыкновенною осмотрительностию; шея, плечи были открыты именно настолько, насколько нужно,
и никак не дальше;
каждая обнажила свои владения до тех пор, пока чувствовала по собственному убеждению, что они способны погубить человека; остальное
все было припрятано с необыкновенным вкусом: или какой-нибудь легонький галстучек из ленты, или шарф легче пирожного, известного под именем «поцелуя», эфирно обнимал шею, или выпущены были из-за плеч, из-под платья, маленькие зубчатые стенки из тонкого батиста, известные под именем «скромностей».
Но дамы, кажется, не хотели оставить его так скоро;
каждая внутренне решилась употребить всевозможные орудия, столь опасные для сердец наших,
и пустить в ход
все, что было лучшего.
Каждая дама дала себе внутренний обет быть как можно очаровательней в танцах
и показать во
всем блеске превосходство того, что у нее было самого превосходного.
Сюжет становился ежеминутно занимательнее, принимал с
каждым днем более окончательные формы
и наконец, так как есть, во
всей своей окончательности, доставлен был в собственные уши губернаторши.
Конечно, никак нельзя было предполагать, чтобы тут относилось что-нибудь к Чичикову; однако ж
все, как поразмыслили
каждый с своей стороны, как припомнили, что они еще не знают, кто таков на самом деле есть Чичиков, что он сам весьма неясно отзывался насчет собственного лица, говорил, правда, что потерпел по службе за правду, да ведь
все это как-то неясно,
и когда вспомнили при этом, что он даже выразился, будто имел много неприятелей, покушавшихся на жизнь его, то задумались еще более: стало быть, жизнь его была в опасности, стало быть, его преследовали, стало быть, он ведь сделал же что-нибудь такое… да кто же он в самом деле такой?
На вопрос, не делатель ли он фальшивых бумажек, он отвечал, что делатель,
и при этом случае рассказал анекдот о необыкновенной ловкости Чичикова: как, узнавши, что в его доме находилось на два миллиона фальшивых ассигнаций, опечатали дом его
и приставили караул, на
каждую дверь по два солдата,
и как Чичиков переменил их
все в одну ночь, так что на другой день, когда сняли печати, увидели, что
все были ассигнации настоящие.
Видит теперь
все ясно текущее поколение, дивится заблужденьям, смеется над неразумием своих предков, не зря, что небесным огнем исчерчена сия летопись, что кричит в ней
каждая буква, что отвсюду устремлен пронзительный перст на него же, на него, на текущее поколение; но смеется текущее поколение
и самонадеянно, гордо начинает ряд новых заблуждений, над которыми также потом посмеются потомки.
На другой же день пугнул он
всех до одного, потребовал отчеты, увидел недочеты, на
каждом шагу недостающие суммы, заметил в ту же минуту дома красивой гражданской архитектуры,
и пошла переборка.
Все, что ни было под начальством его, сделалось страшными гонителями неправды; везде, во
всех делах они преследовали ее, как рыбак острогой преследует какую-нибудь мясистую белугу,
и преследовали ее с таким успехом, что в скором времени у
каждого очутилось по нескольку тысяч капиталу.
Помещики попроигрывались в карты, закутили
и промотались как следует;
все полезло в Петербург служить; имения брошены, управляются как ни попало, подати уплачиваются с
каждым годом труднее, так мне с радостью уступит их
каждый уже потому только, чтобы не платить за них подушных денег; может, в другой раз так случится, что с иного
и я еще зашибу за это копейку.
Блажен избравший себе из
всех прекраснейшую страсть; растет
и десятерится с
каждым часом
и минутой безмерное его блаженство,
и входит он глубже
и глубже в бесконечный рай своей души.
Толковал
и говорил
и с приказчиком,
и с мужиком,
и мельником —
и что,
и как,
и каковых урожаев можно ожидать,
и на какой лад идет у них запашка,
и по сколько хлеба продается,
и что выбирают весной
и осенью за умол муки,
и как зовут
каждого мужика,
и кто с кем в родстве,
и где купил корову,
и чем кормит свинью — словом,
все.
С соболезнованием рассказывал он, как велика необразованность соседей помещиков; как мало думают они о своих подвластных; как они даже смеялись, когда он старался изъяснить, как необходимо для хозяйства устроенье письменной конторы, контор комиссии
и даже комитетов, чтобы тем предохранить всякие кражи
и всякая вещь была бы известна, чтобы писарь, управитель
и бухгалтер образовались бы не как-нибудь, но оканчивали бы университетское воспитанье; как, несмотря на
все убеждения, он не мог убедить помещиков в том, что какая бы выгода была их имениям, если бы
каждый крестьянин был воспитан так, чтобы, идя за плугом, мог читать в то же время книгу о громовых отводах.
— Ваше сиятельство, позвольте мне вам дать свое мнение: соберите их
всех, дайте им знать, что вам
все известно,
и представьте им ваше собственное положение точно таким самым образом, как вы его изволили изобразить сейчас передо мной,
и спросите у них совета: что <бы> из них
каждый сделал на вашем положении?
Неточные совпадения
Пусть
каждый возьмет в руки по улице… черт возьми, по улице — по метле!
и вымели бы
всю улицу, что идет к трактиру,
и вымели бы чисто…
Недаром порывается // В Москву, в новорситет!» // А Влас его поглаживал: // «Дай Бог тебе
и серебра, //
И золотца, дай умную, // Здоровую жену!» // — Не надо мне ни серебра, // Ни золота, а дай Господь, // Чтоб землякам моим //
И каждому крестьянину // Жилось вольготно-весело // На
всей святой Руси!
Батрачка безответная // На
каждого, кто чем-нибудь // Помог ей в черный день, //
Всю жизнь о соли думала, // О соли пела Домнушка — // Стирала ли, косила ли, // Баюкала ли Гришеньку, // Любимого сынка. // Как сжалось сердце мальчика, // Когда крестьянки вспомнили //
И спели песню Домнину // (Прозвал ее «Соленою» // Находчивый вахлак).
У
каждого крестьянина // Душа что туча черная — // Гневна, грозна, —
и надо бы // Громам греметь оттудова, // Кровавым лить дождям, // А
все вином кончается. // Пошла по жилам чарочка — //
И рассмеялась добрая // Крестьянская душа! // Не горевать тут надобно, // Гляди кругом — возрадуйся! // Ай парни, ай молодушки, // Умеют погулять! // Повымахали косточки, // Повымотали душеньку, // А удаль молодецкую // Про случай сберегли!..
Стародум. Благодарение Богу, что человечество найти защиту может! Поверь мне, друг мой, где государь мыслит, где знает он, в чем его истинная слава, там человечеству не могут не возвращаться его права. Там
все скоро ощутят, что
каждый должен искать своего счастья
и выгод в том одном, что законно…
и что угнетать рабством себе подобных беззаконно.