Неточные совпадения
— А ведь
будь только двадцать рублей в кармане, — продолжал Ноздрев, — именно не больше как двадцать, я отыграл бы всё, то
есть кроме того, что отыграл бы, вот как честный человек, тридцать
тысяч сейчас положил бы в бумажник.
— Да мне хочется, чтобы у тебя
были собаки. Послушай, если уж не хочешь собак, так купи у меня шарманку, чудная шарманка; самому, как честный человек, обошлась в полторы
тысячи: тебе отдаю за девятьсот рублей.
Форменный порядок
был ему совершенно известен: бойко выставил он большими буквами: «
Тысяча восемьсот такого-то года», потом вслед за тем мелкими: «помещик такой-то», и все, что следует.
— Как же, пошлем и за ним! — сказал председатель. — Все
будет сделано, а чиновным вы никому не давайте ничего, об этом я вас прошу. Приятели мои не должны платить. — Сказавши это, он тут же дал какое-то приказанье Ивану Антоновичу, как видно ему не понравившееся. Крепости произвели, кажется, хорошее действие на председателя, особливо когда он увидел, что всех покупок
было почти на сто
тысяч рублей. Несколько минут он смотрел в глаза Чичикову с выраженьем большого удовольствия и наконец сказал...
А из чего? чтобы не сказала какая-нибудь подстёга Сидоровна, что на почтмейстерше лучше
было платье, да из-за нее бух
тысячу рублей.
Потянувши впросонках весь табак к себе со всем усердием спящего, он пробуждается, вскакивает, глядит, как дурак, выпучив глаза, во все стороны, и не может понять, где он, что с ним
было, и потом уже различает озаренные косвенным лучом солнца стены, смех товарищей, скрывшихся по углам, и глядящее в окно наступившее утро, с проснувшимся лесом, звучащим
тысячами птичьих голосов, и с осветившеюся речкою, там и там пропадающею блещущими загогулинами между тонких тростников, всю усыпанную нагими ребятишками, зазывающими на купанье, и потом уже наконец чувствует, что в носу у него сидит гусар.
Он отвечал на все пункты даже не заикнувшись, объявил, что Чичиков накупил мертвых душ на несколько
тысяч и что он сам продал ему, потому что не видит причины, почему не продать; на вопрос, не шпион ли он и не старается ли что-нибудь разведать, Ноздрев отвечал, что шпион, что еще в школе, где он с ним вместе учился, его называли фискалом, и что за это товарищи, а в том числе и он, несколько его поизмяли, так что нужно
было потом приставить к одним вискам двести сорок пьявок, — то
есть он хотел
было сказать сорок, но двести сказалось как-то само собою.
— Ну, полно, брат, экой скрытный человек! Я, признаюсь, к тебе с тем пришел: изволь, я готов тебе помогать. Так и
быть: подержу венец тебе, коляска и переменные лошади
будут мои, только с уговором: ты должен мне дать три
тысячи взаймы. Нужны, брат, хоть зарежь!
Все, что ни
было под начальством его, сделалось страшными гонителями неправды; везде, во всех делах они преследовали ее, как рыбак острогой преследует какую-нибудь мясистую белугу, и преследовали ее с таким успехом, что в скором времени у каждого очутилось по нескольку
тысяч капиталу.
Запустить так имение, которое могло бы приносить по малой мере пятьдесят
тысяч годового доходу!» И, не
будучи в силах удержать справедливого негодования, повторял он: «Решительно скотина!» Не раз посреди таких прогулок приходило ему на мысль сделаться когда-нибудь самому, — то
есть, разумеется, не теперь, но после, когда обделается главное дело и
будут средства в руках, — сделаться самому мирным владельцем подобного поместья.
Последний хотел
было подняться и выехать на дальности расстояний тех мест, в которых он бывал; но Григорий назвал ему такое место, какого ни на какой карте нельзя
было отыскать, и насчитал тридцать
тысяч с лишком верст, так что Петрушка осовел, разинул рот и
был поднят на смех тут же всею дворней.
Десять
тысяч у него
было: другие десять
тысяч предполагал он призанять у Костанжогло, так как он сам объявил уже, что готов помочь всякому, желающему разбогатеть и заняться хозяйством.
Остальные десять
тысяч можно
было обязаться потом, по заложении душ.
— Невыгодно! да через три года я
буду получать двадцать
тысяч годового дохода с этого именья. Вот оно как невыгодно! В пятнадцати верстах. Безделица! А земля-то какова? разглядите землю! Всё поемные места. Да я засею льну, да
тысяч на пять одного льну отпущу; репой засею — на репе выручу
тысячи четыре. А вон смотрите — по косогору рожь поднялась; ведь это все падаль. Он хлеба не сеял — я это знаю. Да этому именью полтораста
тысяч, а не сорок.
Вон какой
был умный мужик: из ничего нажил сто
тысяч, а как нажил сто
тысяч, пришла в голову дурь сделать ванну из шампанского, и выкупался в шампанском.
— Видите ли что? — сказал Хлобуев. — Запрашивать с вас дорого не
буду, да и не люблю: это
было бы с моей стороны и бессовестно. Я от вас не скрою также и того, что в деревне моей из ста душ, числящихся по ревизии, и пятидесяти нет налицо: прочие или померли от эпидемической болезни, или отлучились беспаспортно, так что вы почитайте их как бы умершими. Поэтому-то я и прошу с вас всего только тридцать
тысяч.
— Павел Иванович! Я могу его заложить в ломбард в двадцать пять
тысяч, понимаете ли это? Тогда я получаю двадцать пять
тысяч и имение при мне. Продаю я единственно затем, что мне нужны скоро деньги, а при закладке
была бы проволочка, надобно бы платить приказным, а платить нечем.
То
есть Чичиков лгал: у него
было двадцать
тысяч.
Из коляски
была принесена шкатулка, и тут же
было из нее вынуто десять
тысяч Хлобуеву; остальные же пять
тысяч обещано
было привезти ему завтра: то
есть обещано; предполагалось же привезти три; другие потом, денька через два или три, а если можно, то и еще несколько просрочить.
Все они
были до того нелепы, так странны, так мало истекали из познанья людей и света, что оставалось только пожимать плечами да говорить: «Господи боже! какое необъятное расстояние между знаньем света и уменьем пользоваться этим знаньем!» Почти все прожекты основывались на потребности вдруг достать откуда-нибудь сто или двести
тысяч.
— Да как вам сказать, Афанасий Васильевич? Я не знаю, лучше ли мои обстоятельства. Мне досталось всего пя<тьдесят> душ крестьян и тридцать
тысяч денег, которыми я должен
был расплатиться с частью моих долгов, — и у меня вновь ровно ничего. А главное дело, что дело по этому завещанью самое нечистое. Тут, Афанасий Васильевич, завелись такие мошенничества! Я вам сейчас расскажу, и вы подивитесь, что такое делается. Этот Чичиков…
— Мои обстоятельства трудные, — сказал Хлобуев. — Да чтобы выпутаться из обстоятельств, расплатиться совсем и
быть в возможности жить самым умеренным образом, мне нужно, по крайней мере, сто
тысяч, если не больше. Словом, мне это невозможно.
Прежде, покамест
был помоложе, так мне казалось, что все дело в деньгах, что если бы мне в руки сотни
тысяч, я бы осчастливил множество: помог бы бедным художникам, завел бы библиотеки, полезные заведения, собрал бы коллекции.
— Так вы полагаете, что если бы, например, у <вас>
было двести
тысяч, так вы могли <бы> упрочить жизнь и повести отныне жизнь расчетливее?
— Знаем все об вашем положении, все услышали! — сказал он, когда увидел, что дверь за ним плотно затворилась. — Ничего, ничего! Не робейте: все
будет поправлено. Все станет работать за вас и — ваши слуги! Тридцать
тысяч на всех — и ничего больше.
Неточные совпадения
Городничий. Жаловаться? А кто тебе помог сплутовать, когда ты строил мост и написал дерева на двадцать
тысяч, тогда как его и на сто рублей не
было? Я помог тебе, козлиная борода! Ты позабыл это? Я, показавши это на тебя, мог бы тебя также спровадить в Сибирь. Что скажешь? а?
Глеб — он жаден
был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет, до недавних дней // Восемь
тысяч душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!
Пришла старуха старая, // Рябая, одноглазая, // И объявила, кланяясь, // Что счастлива она: // Что у нее по осени // Родилось реп до
тысячи // На небольшой гряде. // — Такая репа крупная, // Такая репа вкусная, // А вся гряда — сажени три, // А впоперечь — аршин! — // Над бабой посмеялися, // А водки капли не дали: // «Ты дома
выпей, старая, // Той репой закуси!»
Скотинин. Суженого конем не объедешь, душенька! Тебе на свое счастье грех пенять. Ты
будешь жить со мною припеваючи. Десять
тысяч твоего доходу! Эко счастье привалило; да я столько родясь и не видывал; да я на них всех свиней со бела света выкуплю; да я, слышь ты, то сделаю, что все затрубят: в здешнем-де околотке и житье одним свиньям.
19) Грустилов, Эраст Андреевич, статский советник. Друг Карамзина. Отличался нежностью и чувствительностью сердца, любил
пить чай в городской роще и не мог без слез видеть, как токуют тетерева. Оставил после себя несколько сочинений идиллического содержания и умер от меланхолии в 1825 году. Дань с откупа возвысил до пяти
тысяч рублей в год.