Неточные совпадения
— При этих условиях мне, конечно, ничего не оставалось
делать, как принять твердое решение сделаться
мужем Конкордии. Кто бы был так неблагоразумен, чтобы отказаться от счастья, которое было в его руках… Но тебе, дружище, я поведаю свою тайну… Меня пугает это счастье… Чем заслужил я его? Мое состояние, ты знаешь сам, сильно расстроено… А теперь я снова богат… Мною, повторяю, овладевает страх…
— Граф, ваш
муж, совсем пьян… — начала незнакомка, — и лезет ко мне. Я бы лично против этого ничего не имела, так как это значило бы только вспомнить прошлое, что для всякой женщины легче, нежели начинать сначала. Но у меня явилась мысль,
сделав счастливым сегодня графа, осчастливить еще одного человека.
— Князь Девлетов обворожен вами, и я взялась это ему устроить… А за что берется Маруся — она
делает… Да и почему, если ваш
муж меняет вас на меня, то вам…
— Поистине, моя милая, — начал он развязным тоном, усаживаясь на одно из кресел и даже закидывая ногу на ногу, — если вы ищете предлога к ссоре, то это бесполезно, так как согласитесь сами, что я имею больше вас прав сердиться, однако этого не
делаю… Следует ценить такую рыцарскую вежливость
мужа…
— Все это, признаюсь, очень остроумно, — воскликнул он с гневом, вскочив с кресла, — и
делает честь вашей находчивости, но мне хотелось бы, чтобы мы играли соответствующие роли. Позвольте спросить вас, по какому праву вы уехали одна оттуда, куда приехали в сопровождении вашего
мужа?
— Вы должны бы были сказать, что я долго не понимала, куда меня возит
муж, и это не
делает честь вашему руководительству молодой женой. Вы должны мне были объяснить… Я ваша жена, а не содержанка, ваша подруга, а не товарищ… Тем хуже для вас, если я поняла это сама…
Это было со стороны графини мщение ее
мужу за нежность, которую она почувствовала к нему, и за уступку, которую она
сделала ему в прошлом, уступку, равносильную неисполнению своих обязанностей.
Одиночество последних лет, на которое осудила себя Конкордия Васильевна, одиночество, которое было последствием соприкосновения с тем полусветом, в котором теперь снова вращался ее
муж,
сделало свое дело.
— Разве вы не знали? — продолжала она. — Да, графиня совершенно разошлась со своим
мужем… Она, вероятно, проклинает меня. Но если вы ее увидите, скажите ей, что не я
сделала главное зло… Мы тоже разошлись с графом Владимиром, и та, в руках которой он теперь, выпустит его не так скоро и не так безнаказанно… Поверьте мне…
— Столького от вас я даже не прошу. Мой
муж — чужой для меня.
Сделайте его только отцом Коры, и я вас буду благословлять.
Ты
сделал дурно, женщина без тебя осталась бы добродетельною супругой и уважаемой матерью. Если
муж выгоняет свою жену по заслугам, то на тебе, разрушителе своего собственного семейства, лежит обязанность принять эту женщину и обеспечить ее существование.
— Простите меня, графиня, я не знал… Но при этих тяжелых обстоятельствах я должен говорить как врач. Я не могу ни в каком случае разрешить перевозить больного в том состоянии, в котором он находится. Вы и теперь
сделали большую неосторожность, которая может чрезвычайно осложнить состояние вашего
мужа. Вы не найдете, конечно, поэтому странным, если я категорически запрещу вам доступ к этой постели и в эту комнату до моего разрешения.
По рассказам графа Владимира Петровича и по слухам из других источников, Фанни Викторовна хорошо знала графиню Белавину, знала, что при жизни
мужа, несмотря на разлуку с ним, как бы она ни была продолжительна, молодая женщина не
сделает шага, который мог бы ее компрометировать.
И до сих пор есть еще в Москве в живых люди, помнящие обед 17 сентября, первые именины жены после свадьбы. К обеду собралась вся знать, административная и купеческая. Перед обедом гости были приглашены в зал посмотреть подарок, который
муж сделал своей молодой жене. Внесли огромный ящик сажени две длины, рабочие сорвали покрышку. Хлудов с топором в руках сам старался вместе с ними. Отбили крышку, перевернули его дном кверху и подняли. Из ящика вывалился… огромный крокодил.
Неточные совпадения
— Ах, полно, Долли, всё
делать трудности, — сказал
муж. — Ну, хочешь, я всё
сделаю…
— Он всё не хочет давать мне развода! Ну что же мне
делать? (Он был
муж ее.) Я теперь хочу процесс начинать. Как вы мне посоветуете? Камеровский, смотрите же за кофеем — ушел; вы видите, я занята делами! Я хочу процесс, потому что состояние мне нужно мое. Вы понимаете ли эту глупость, что я ему будто бы неверна, с презрением сказала она, — и от этого он хочет пользоваться моим имением.
Она вспомнила, как она рассказала почти признание, которое ей
сделал в Петербурге молодой подчиненный ее
мужа, и как Алексей Александрович ответил, что, живя в свете, всякая женщина может подвергнуться этому, но что он доверяется вполне ее такту и никогда не позволит себе унизить ее и себя до ревности.
Всё, что бы она ни
сделала, она знала, будет замечено
мужем, и всё перетолковано в дурную сторону.
— Я помню про детей и поэтому всё в мире
сделала бы, чтобы спасти их; но я сама не знаю, чем я спасу их: тем ли, что увезу от отца, или тем, что оставлю с развратным отцом, — да, с развратным отцом… Ну, скажите, после того… что было, разве возможно нам жить вместе? Разве это возможно? Скажите же, разве это возможно? — повторяла она, возвышая голос. — После того как мой
муж, отец моих детей, входит в любовную связь с гувернанткой своих детей…