Неточные совпадения
— Я не охотился, — ответил Егор и рассказал жене, что
выпив лишнее у мельника, на дороге почувствовал себя худо, прилег и заснул на вольном воздухе, а затем зашел в высокий дом взять вещи, которые предназначались Арине Марьей Петровной, но не застал ее, так как она совершенно неожиданно
уехала в Томск к больной подруге.
Егор не мог передать шкатулку и ключ молодой девушке, так как она
уехала. Он должен
был спрятать ее в надежное сохранное место, чтобы ее не могла найти даже Арина, которая
была очень любопытна.
Тем временем Вацлав Лаврентьевич
уехал в город, а земский заседатель вместе с Харитоном Безымянных отправился к нему на половинку. По произведенному обыску в избе, висячий замок на двери которой оказался запертым, не нашли ничего, что бы могло указать следствию, кто
был убитый и зачем прибыл на половинку.
Павел Сергеевич, несмотря на то, что
был очень терпелив, вышел из себя, составил поставление об аресте и приказал старосте под строгим караулом отправить преступника в село, где имел резиденцию, и посадить его в каталажку [Место заключения — местное выражение.] при волостном правлении. Пока в поселке снаряжали подводу под арестанта, он велел подать себе лошадей и
уехал. Толстых беспокоить он не решился.
— Она вернулась из Томска… и затем снова
уехала туда, ей тяжело
было оставаться в высоком доме.
В местном отделении государственного банка хранились его сбережения кроме тех, которые
были в деле — несколько десятков тысяч. Он решился заставить Марью Петровну взять их и
уехать с ними в Россию, в Петербург или Москву, бросив вид умершей поселянки и выправить себе настоящий вид из местной купеческой управы. Он соображал, что с помощью денег это можно
будет сделать без огласки. Он
будет просить ее писать ему как можно чаще, и таким образом он
будет следить за ней издалека.
«Какой таинственный нищий! Кто он такой? Что хотел сказать своим предупреждением?.. И как он мог угадать то, что я еще сам не знал: что я ее люблю, люблю… Я должен ее избегать, должен
уехать отсюда, где для меня теперь сосредоточивается все в жизни… Это невозможно! Я чувствую, что меня привела сюда судьба… добрая или злая, что мне до этого, но я покорюсь ее воле…
Будь, что
будет…»
— Я
уеду в К. У меня там
есть спешное дело, но по первому твоему зову я
буду здесь.
— Мой крестный ничего подобного не говорил мне, у нас не
было даже никогда разговора о нем… Он
уехал в Россию, я думала, что он позабыл обо мне… Мне он нравился и только, но люблю ли я его… я не знаю… говорю тебе: не знаю…
— Нет, теперь он в К. Я
был вчера в Завидове и мне сказали, что он заболел и
уехал оттуда… Но ведь для вас, чем он дальше отсюда, тем лучше…
— Успокойтесь… он в К., но он болен. У него нервная горячка… Из рассказа его товарища я узнал, что он еще в Завидове получил какое-то страшно поразившее его письмо, и больной
уехал оттуда в К. Теперь он лежит без сознания… Бог даст, он поправится, но пока с ним нельзя говорить и,
быть может, очень долго следует избегать всякого потрясения… пока он совсем не оправится и не окрепнет…
Он
был доволен тем, что жил под одною с ней кровлею, дышал одним воздухом и не
уезжал из высокого дома, где он безусловно
был счастлив под живительными лучами ласки матери и горячо любимой девушки, его будущей жены.
— Обедать, где попало, лапшу, кашу? не прийти домой… так, что ли? Хорошо же: вот я
буду уезжать в Новоселово, свою деревушку, или соберусь гостить к Анне Ивановне Тушиной, за Волгу: она давно зовет, и возьму все ключи, не велю готовить, а ты вдруг придешь к обеду: что ты скажешь?
Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше
уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка
будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
— Певец Ново-Архангельской, // Его из Малороссии // Сманили господа. // Свезти его в Италию // Сулились, да
уехали… // А он бы рад-радехонек — // Какая уж Италия? — // Обратно в Конотоп, // Ему здесь делать нечего… // Собаки дом покинули // (Озлилась круто женщина), // Кому здесь дело
есть? // Да у него ни спереди, // Ни сзади… кроме голосу… — // «Зато уж голосок!»
Затем графиня рассказала еще неприятности и козни против дела соединения церквей и
уехала торопясь, так как ей в этот день приходилось
быть еще на заседании одного общества и в Славянском комитете.
— Я
буду, — отвечала Варенька. — Они собираются
уезжать, так я обещалась помочь укладываться.
Но слова
были сказаны, и Алексей Александрович
уехал, ничего не сказав.