Неточные совпадения
— Наде
было пять лет, когда вы с Костей
уехали в Петербург, — заметила Марья Степановна, давая дочери место около себя.
Эти разговоры с дочерью оставляли в душе Василия Назарыча легкую тень неудовольствия, но он старался ее заглушить в себе то шуткой, то усиленными занятиями. Сама Надежда Васильевна очень мало думала о Привалове, потому что ее голова
была занята другим. Ей хотелось поскорее
уехать в Шатровские заводы, к брату. Там она чувствовала себя как-то необыкновенно легко. Надежде Васильевне особенно хотелось
уехать именно теперь, чтобы избавиться от своего неловкого положения невесты.
После своего визита к Половодову Привалов хотел через день отправиться к Ляховскому. Не побывав у опекунов, ему неловко
было ехать в Шатровские заводы, куда теперь его тянуло с особенной силой, потому что Надежда Васильевна
уехала туда. Эта последняя причина служила для Привалова главной побудительной силой развязаться поскорее с неприятным визитом в старое приваловское гнездо.
Через день Привалов опять
был у Бахаревых и долго сидел в кабинете Василья Назарыча. Этот визит кончился ничем. Старик все время проговорил о делах по опеке над заводами и ни слова не сказал о своем положении. Привалов
уехал, не заглянув на половину Марьи Степановны, что немного обидело гордую старуху.
Лоскутов
уезжал на прииски только на несколько дней. Работы зимой
были приостановлены, и у него
было много свободного времени. Привалов как-то незаметно привык к обществу этого совершенно особенного человека, который во всем так резко отличался от всех других людей. Только иногда какое-нибудь неосторожное слово нарушало это мирное настроение Привалова, и он опять начинал переживать чувство предубеждения к своему сопернику.
— Да ведь он у вас
был не один десяток раз, и все-таки из этого ничего не вышло, а теперь он передал все дело мне и требует, чтобы все
было кончено немедленно. Понимаете, Игнатий Львович: не-мед-лен-но… Кажется, уж
будет бобы-то разводить. Да Привалова и в городе нет совсем, он
уехал на мельницу.
Зато дом Веревкиных представлял все удобства, каких только можно
было пожелать: Иван Яковлич играл эту зиму очень счастливо и поэтому почти совсем не показывался домой, Nicolas
уехал, Алла
была вполне воспитанная барышня и в качестве таковой смотрела на Привалова совсем невинными глазами, как на друга дома, не больше.
— Улетела наша жар-птица… — прошептал старик, помогая Привалову раздеться в передней; на глазах у него
были слезы, руки дрожали. — Василий Назарыч
уехал на прииски; уж неделю, почитай. Доедут — не доедут по последнему зимнему пути…
— Нет, ты слушай… Если бы Привалов
уехал нынче в Петербург, все бы дело наше вышло швах: и мне, и Ляховскому, и дядюшке — шах и мат
был бы. Помнишь, я тебя просил в последний раз во что бы то ни стало отговорить Привалова от такой поездки, даже позволить ему надеяться… Ха-ха!.. Я не интересуюсь, что между вами там
было, только он остался здесь, а вместо себя послал Nicolas. Ну, и просолил все дело!
Именно ему необходимо
было куда-нибудь
уехать, чтобы избавиться от давивших его призраков.
В конце зимы Василий Назарыч
уехал на свои прииски, и в бахаревском доме наступила особенно тяжелая пустота: не
было Надежды Васильевны, не
было Кости. Виктор Васильич притих, — вообще царило очень невеселое настроение. Процесс Виктора Васильича приближался, и Веревкин время от времени привозил каких-то свидетелей и все допрашивал Виктора Васильича. Раз, когда Веревкин хотел ехать домой, Виктор Васильич остановил его...
Таким образом Веревкин проник до гостиной Марьи Степановны, где частенько составлялись самые веселые преферансы, доставлявшие старушкам большое удовольствие. Он являлся как-то случайно и всегда умел
уезжать вовремя. Когда Веревкина не
было дня три, старушки начинали скучать и даже ссорились за картами.
Раз или два, впрочем, Надежда Васильевна высказывала Привалову, что
была бы совсем счастлива, если бы могла навсегда остаться в Гарчиках. Она здесь открыла бы бесплатную школу и домашнюю лечебницу. Но как только Максим поправится, придется опять
уехать из Гарчиков на прииски.
— Не может
быть!.. Вы все меня обманываете… С кем же она
уехала?
— У меня
есть до вас большая просьба. Я
уеду надолго, может
быть, на год. Если бы вы согласились помогать Илье Гаврилычу в нашем деле, я
был бы совершенно спокоен за все. Мне необходимо такое доверенное лицо, на которое я мог бы положиться как на самого себя.
— Обедать, где попало, лапшу, кашу? не прийти домой… так, что ли? Хорошо же: вот я
буду уезжать в Новоселово, свою деревушку, или соберусь гостить к Анне Ивановне Тушиной, за Волгу: она давно зовет, и возьму все ключи, не велю готовить, а ты вдруг придешь к обеду: что ты скажешь?
Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше
уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка
будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
— Певец Ново-Архангельской, // Его из Малороссии // Сманили господа. // Свезти его в Италию // Сулились, да
уехали… // А он бы рад-радехонек — // Какая уж Италия? — // Обратно в Конотоп, // Ему здесь делать нечего… // Собаки дом покинули // (Озлилась круто женщина), // Кому здесь дело
есть? // Да у него ни спереди, // Ни сзади… кроме голосу… — // «Зато уж голосок!»
Затем графиня рассказала еще неприятности и козни против дела соединения церквей и
уехала торопясь, так как ей в этот день приходилось
быть еще на заседании одного общества и в Славянском комитете.
— Я
буду, — отвечала Варенька. — Они собираются
уезжать, так я обещалась помочь укладываться.
Но слова
были сказаны, и Алексей Александрович
уехал, ничего не сказав.