Неточные совпадения
В это время умер мой
отец, и мне осталось после него небольшое именьице в Кременном уезде Волынской губернии. Эта смерть
отца и отъезд мой из Одессы меня немного отрезвили. Я понял, что возвращаться мне в Одессу и в
ту среду, в которой я погряз, не следует, так что по ликвидации моих дел и продажи имения доставшегося мне от
отца, я уехал жить в Киев. Но в Киеве вместо
того, чтобы остепениться и начать новую жизнь, я снова предался кутежам и разгулу, так что отцовского наследства хватило мне не на долго.
Из Харькова я направился на Волгу, жил в нескольких городах под разными фамилиями и наконец женился в Казани на дочери одного предводителя дворянства, фамилии которой я не назову, так как она через месяц после свадьбы умерла в
то время, когда я жил с нею в деревне ее
отца.
Но этим самым я отдавался добровольно в руки французского правосудия, не только по этому нарушению военного закона, но также и по другим преступлениям, вытекающим из моего проживательства под чужим именем, как, например, подписи разных актов и долговых обязательств, что могло быть легко подведено под преступление «подлога» и, кроме
того, изменить данной моему
отцу клятве.
Жена его, с которой он виделся только один раз, в день свадьбы, жила в Москве, получила от
отца своих детей, умершего около пятнадцати лет
тому назад, громадное состояние, которое увеличивала дисконтерством и ростовщичеством.
Он пошел по селу по
тому направлению, где около церкви, в стороне от крестьянских изб, кстати сказать, по их внешнему виду, указывавших на довольство их обитателей, виднелся небольшой домик сельского священника, любимого и уважаемого не только крестьянами села Отрадного, но и крестьянами соседних сел,
отца Иосифа.
Как раз в
то время, когда Хлебников подходил к палисаднику священнического домика, из него вышел сам
отец Иосиф, еще не старый человек, с открытым, строгим лицом, опушенным небольшою жидкою бородкой и усами, и какими-то светящимися неизмеримой добротой серыми глазами.
— Кроме
того, я держу в руках обоих
отцов: одного надеждой на обладание Ольгой Хлебниковой, а другого возможностью брака с Селезневой…
— Да, да… Петр Васильевич его сын… Он ведет дурную жизнь. Года три
тому назад он, Неелов и граф Стоцкий часто бывали у моего
отца.
— Да, я узнала об этом гораздо позднее. Дело было в
том, что мы должны были жить только на доходы с имения.
Отец стал бывать дома еще реже, а когда приезжал, был мрачен и рассеян и скоро уезжал опять. Мать моя с каждым днем становилась бледнее и плоше. Она старалась скрыть от меня свое горе. Но наконец ей стало не под силу. Она делалась все слабее и слабее. У нее открылась чахотка, и когда мне исполнилось девятнадцать лет, она умерла, а, умирая, все звала меня, называя всевозможными ласковыми именами.
— Я умоляла его об этом, но все напрасно! Между его друзьями был один человек, который имел на него громадное влияние. Его фамилия была Алферов. Его познакомил с
отцом, кажется, граф Стоцкий. Он старался так обойти
отца, что
тот был совершенно в его власти. С первой же встречи я возненавидела этого человека, хотя он очень старался сблизиться со мной.
— Он постоянно вертелся около меня. И чем больше я его презирала и ненавидела,
тем больше
отец запутывался в его сетях, — продолжала она.
Вдруг шулер ударил
отца так, что
тот зашатался.
Я не в силах рассказать
того, что чувствовала, когда снова вернулась к
отцу.
— Если вам угодно… Только посмотрим, кому из нас он больше поверит… Кроме
того, графиня, предупреждаю вас, будет время — и оно уже недалеко — что я потребую от вас
того, о чем прошу сегодня, как милости. Ваш муж проиграл все свое состояние… Ваше богатство и даже богатство вашего
отца не покроют его долгов…
Отца она никогда не знала, да о нем и не было упомянуто в ее метрическом свидетельстве, а ее мать была из
тех падших женщин, не потерявших вместе с нравственностью благоразумия и сумевших скопить себе деньжонки на черный день, которыми и перебивалась вместе с маленьким заработком дочери, принужденная с летами оставить свое занятие «любовью», как она сама выражалась.
— Да отчего ты не потребуешь от
отца из своих? — сказал между
тем граф.
— Гм! Но ведь она станет громко кричать, что ты
отец ее ребенка, и все поверят ей, благодаря
тому, что ты часто бывал с ней вдвоем… Наконец, она обратится к твоему
отцу и потребует или платы за молчание, или брака.
«Ну, этому до
отца далеко, — грустно думал Дмитрий Павлович. —
Тот никогда не сделал бы ничего подобного, хотя бы из принципа. Да и на меня падает теперь большая ответственность…»
Ей начало казаться
то, что она оскорбила память
отца, снизойдя до разговора с его убийцей,
то, что раскаяние этого человека было глубоко и искренно, что было бы грехом отвергнуть его окончательно.
— Мы знаем теперь, — продолжал граф, — что ее дядя, а
тем более
отец, когда они узнают все, способны мстить за дочь, ни перед чем не задумавшись, и запугав ими старика Алфимова, мы можем брать с него все, что вздумаем.
— Вы умный и предусмотрительный человек… — заметила Руга. — Кстати, Корнилий Потапович был сегодня у меня, и я уже его напугала, если не дядей, которого не знала,
то отцом… Он пришел в восторг от младшей дочери Усовой, но я его огорчила
тем, что сказала, что за ней ухаживает граф Петр Васильевич.
Анна Александровна слышала о Сергее Павловиче много хорошего, и уже одно
то, что прямая, честная, не входящая никогда в сделки со своей совестью Лиза — как называла Дубянскую Сиротинина, — несмотря на свое прошлое предубеждение к защитнику убийцы своего
отца, изменила свое мнение о Долинском и стала относиться к нему с уважением, очень возвышало личность молодого адвоката в глазах старушки.
— Чтобы
тот сознался во всем
отцу…
Отец может и не начать против него дела, а Сиротинин будет свободен.
— Вы отгадали, графиня. Я счел своим долгом выяснить ему
тот обман с медальоном, которому он подвергся на недавнем празднике у вашего
отца.
Все, казалось, по выражению его друга и руководителя графа Стоцкого, «обстояло благополучно», а между
тем сам Иван Корнильевич ходил, как приговоренный к смерти, и только при
отце и посторонних деланно бодрился, чтобы не выдать себя с головою.
— Что
отец? — спросил
тот. — Ты был у него?
Он слышал, что Дубянский выиграл в рулетку целый капитал, на который купил имение под Петербургом, да кроме
того дочь получила наследство от
отца, шестьдесят тысяч, не взятых ею из шифоньерки, и два имения.
Глаза
то и дело наполнялись слезами, когда он смотрел на за несколько лет привычную для него обстановку дома человека, которого он, по завещанию матери, называл
отцом.
«Не легче ли было бы, — думалось ему, — если бы
отец совсем не отдал бы денег? Если бы я остался нищим, пошел бы работать и в этом нашел бы себе наказание. Наказание примиряет. А
то еще было бы мне лучше, если бы меня посадили в тюрьму, судили и осудили бы».
Успокоившись теперь, я не нахожу в сердце к нему жалости, несмотря на
то, что он был
отец моего милого крошки, которому Бог так мало определил пожить на этом свете…
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой
отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не
те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Чтобы ему, если и тетка есть,
то и тетке всякая пакость, и
отец если жив у него,
то чтоб и он, каналья, околел или поперхнулся навеки, мошенник такой!
Купцы. Да уж куда милость твоя ни запроводит его, все будет хорошо, лишь бы,
то есть, от нас подальше. Не побрезгай,
отец наш, хлебом и солью: кланяемся тебе сахарцом и кузовком вина.
А Петр-то Иванович уж мигнул пальцем и подозвал трактирщика-с, трактирщика Власа: у него жена три недели назад
тому родила, и такой пребойкий мальчик, будет так же, как и
отец, содержать трактир.
Сам Ермил, // Покончивши с рекрутчиной, // Стал тосковать, печалиться, // Не пьет, не ест:
тем кончилось, // Что в деннике с веревкою // Застал его
отец.