Неточные совпадения
Я вскочил… Сердце мое сильно билось. Я хотел спуститься с террасы, но на нее уже входила стройная молодая женщина с такими же, как у ребенка, тонкими чертами
лица и большими
глазами. На ней было надето белое вышитое платье, ее изящная головка скрывалась под легкой итальянской широкополой шляпой.
Первый был человек, которому на вид казалось лет за сорок, с серьезным выражением умного
лица, проницательным взглядом серых
глаз, смотревших сквозь золотые очки в толстой оправе, с гладко выбритым подбородком и небольшими, но густыми усами и баками. Он был светлый шатен, и легкая, чуть заметная седина пробивалась на висках его гладко зачесанных назад без пробора волос.
Большие черные миндалевидные бархатные
глаза, тонкие темные ресницы резко выделялись на матовой белизне
лица с правильными красивыми чертами. Несколько выпуклый лоб, окаймленный густыми красновато-золотистыми волосами, оригинальность прически которых увеличивалась небрежно вколотой в них с правой стороны звездой из крупных бриллиантов чистейшей воды.
Одна из этих молодых девушек была блондинка с большими голубыми
глазами, овальным личиком и хорошеньким ротиком; на тонких чертах ее нежного
лица лежал отпечаток какой-то меланхолии, даже грусти.
Князь встал с кресла.
Глаза его блестели,
лицо как будто помолодело. Он казался совершенным юношей.
Юлия медленно повернулась, не спуская
глаз со своей сестры, стараясь прочесть на ее
лице впечатление, производимое ее костюмом.
Домашние графа — его жена графиня Мария Осиповна, далеко еще не старая женщина, с величественной походкой и с надменно-суровым выражением правильного и до сих пор красивого
лица, дочь-невеста Элеонора, или, как ее звали в семье уменьшительно, Лора, красивая, стройная девушка двадцати одного года, светлая шатенка, с холодным, подчас даже злобным взглядом зеленоватых
глаз, с надменным, унаследованным от матери выражением правильного, как бы выточенного
лица, и сын, молодой гвардеец, только что произведенный в офицеры, темный шатен, с умным, выразительным, дышащим свежестью молодости
лицом, с выхоленными небольшими, мягкими, как пух, усиками, — знали о появлении в их семье маленькой иностранки лишь то немногое, что заблагорассудил сказать им глава семейства, всегда державший последнее в достодолжном страхе, а с летами ставший еще деспотичнее.
Казалось, все
лицо ее состояло из одних
глаз, так страшно осунулось и без того худенькое личико.
— Что вы… — начал он и внезапно остановился, любуясь чудным блеском ее
глаз и непонятным светом, озарившим ее
лицо под влиянием зародившегося нового чувства.
Александр Михайлович с испугом глядел на нее.
Лицо ее пылало,
глаза метали молнии.
Среднего роста, с маленькой головкой, покрытой роскошными черными волосами, с классически правильными чертами
лица, Анжелика производила чарующее впечатление. Все переменилось в ней: желтый цвет кожи исчез, хотя
лицо было матовое, смуглое, с нежным, то вспыхивающим, то пропадающим румянцем; даже выражение чудных
глаз стало другое: неуверенность и упрямство заменились твердым взглядом, в котором светились энергия и уверенность в себе.
Ее чудный голос проникал в самое сердце Александра Михайловича. Он замер и, подавшись даже несколько вперед, впился
глазами в очаровательное
лицо артистки. Она пела с полуопущенными ресницами, как бы уйдя в себя и прислушиваясь к звукам, выходившим из ее груди.
Яркий румянец и блеск
глаз Анжелики заставили ее замолчать. Она знала, что такое выражение ее
лица не предвещает ничего хорошего.
Она опустила
глаза, и выражение страдания пробежало по ее
лицу.
Он несколько секунд смотрел ей вслед. Две крупные слезы выступили на его
глазах… Он махнул рукой и уехал. Елен, вернувшись с прогулки, застала всех в странном расположении духа: Владимир сидел запершись в кабинете, Анжелика с бледным, застывшим
лицом была похожа на статую; Лора лежала в постели и не хотела ни с кем говорить, а графиня ходила по комнате скорыми шагами.
Анжелика с матовой бледностью истомы на
лице, с пылающими
глазами и полуоткрытыми, пересохшими губами казалась воплощением какой-то дикой страсти.
Оба связанные, хотя искусственно, но крепко, в
глазах света с посторонними, чуждыми им
лицами, они вдруг увидали самих себя связанными друг с другом нравственно до гроба.
Оправданная была молодая женщина замечательной красоты. Густые матово-черные волосы, выбившиеся из-под белого платка, которым она была повязана, окаймляли низкий, несколько выпуклый лоб, с темной линией тонких бровей над большими, красивыми черными бархатистыми
глазами. Ее правильное овальное матово-бледное
лицо было благородно, но холодно и, по временам, даже сурово.
С непривычки это было чересчур много. Она заметно опьянела,
глаза ее заблестели,
лицо покрылось ярким, почти неестественным румянцем, — она была восхитительна.
Выражение этого
лица, виденное ею впервые, поразило ее — она не узнавала милые ей, теперь искаженные волнением черты, взгляд его
глаз не был тем бархатным, который она привыкла видеть покоящимся на себе. Он горел каким-то диким, страшным огнем.
Каролина Францевна — так звали старую француженку, содержательницу пансиона, — была полная женщина, с правильными чертами до сих нор еще красивого
лица и не совсем угасшими черными, проницательными
глазами, с величественной походкой, одетая всегда в темное платье, с неизменным черным чепцом с желтыми лентами на голове.
Я представляю себе, что вы сидите в нем, что вы здесь, около меня, каждую минуту я поднимаю
глаза, чтобы прочесть на вашем
лице ваши мысли, ваше мнение о том, что я говорю вам; доставляет ли это вам удовольствие, хорошо ли я поняла вашу душу, та ли я женщина, за которую вы меня считаете и о какой мечтаете, и все так же ли вы любите меня?»
Все мускулы
лица ее конвульсивно сократились,
глаза приняли почти бессмысленное, стеклянное выражение, и взгляд устремился в одну точку.
— Насколько мне известна сущность гипнотизма, — начал князь, опустив
глаза и избегая взгляда гипнотизера, который сидел против него у письменного стола, — она состоит в особой способности
лица, настолько подчинять себе волю другого человека, что последний бессознательно и беспрекословно исполняет его приказания, хотя бы исполнение их длилось целый неопределенный период времени.
— В чертах вашего
лица, в ваших
глазах есть, несомненно, задатки «силы влияния», так именуем мы «силу внушения» в сыром, необработанном виде. Вы можете попробовать, и даже, думаю, с успехом, тем более, что больная — данный объект гипноза — будет отзывчивее на ваше внушение. Она вас любит?
Она была очень просто одета, вся в черном, с
лицом, покрытым густой вуалью, сквозь которую виден был лишь блеск ее темных
глаз.
Она была прекрасна в своем черном наряде, с матовой бледностью
лица и сверкающими
глазами.
Лицо ее сделалось тоже страшным,
глаза блеснули злобным огнем, на ее тонких, бледных губах показалась пена.
Она, видимо, от волнения первое время не могла выговорить ни слова — достаточно было взглянуть на ее бледное
лицо, горящие
глаза, полные какой-то бесповоротной решимости, чтобы понять, что она выдержала в душе целую бурю, один из шквалов которой и занес ее туда, где она находилась в настоящую минуту.
Ее
глаза сверкали. Она обжигала его взглядом: он чувствовал у своего
лица ее горячее дыхание, так как при последних словах она наклонилась к нему совсем близко; ее руки нервно сжимали его пальцы.
Когда вместо единственной любимой дочери, которой Анжелика Сигизмундовна посвятила всю свою преступную жизнь, перед нею вдруг очутился лишь похолодевший труп, ни одна слезинка не вылилась из почти остановившихся чудных
глаз этой загадочной женщины и лишь на мраморно-бледном
лице ее появилось выражение непримиримого озлобления, да так и застыло на нем.
Когда гроб с останками несчастной молодой женщины опустили в могилу, засыпали ее землей и над ней вырос буквально целый холм живых цветов в венках и букетах, Анжель все еще без слезинки в остановившихся
глазах, с одним и тем же, как бы застывшим выражением
лица, подняла рыдавшую, распростертую перед могилой Ядвигу под руку, довела ее до кареты и, распростившись с Петром Николаевичем молчаливым крепким пожатием руки, отправилась домой.