Это был бы, —
заметил граф, — небывалый пример того, как должны поступать христианские монархи, когда безверие грозит поколебать не ту или другую церковь, а все евангельское учение.
— Он
заметил графу, что если бы он принял на себя власть великого магистра, то титул «altesse eminentissime» надо было бы изменить на «majesté imperiale emineptissime», то есть «преимущественнейшего, преосвященнейшего императорского величества», а затем, как я уже говорил вам, его величество выразил намерение переговорить с папским нунцием и уполномочить князя Куракина для ведения дальнейших переговоров с графом Литта.
Неточные совпадения
— Впрочем, — продолжал Дмитревский, не
заметив этой улыбки, — это не первый случай такого быстрого повышения при нынешнем государе.
Граф Растопчин и сам получил почти также все свои чины, хотя и не с такою скоростью. Павел Петрович в первые дни своего царствования сказал ему...
Не прошло, однако, и трех недель, как государь приказал
графу отправиться в Вильно и без его позволения не выезжать оттуда. Новые царедворцы хорошо
замечали, что Павел Петрович скучает. Приближенная ко двору фрейлина Зинаида Владимировна Похвиснева не оправдала возлагавшихся на нее Иваном Павловичем Кутайсовым и его партией надежд.
— А, на этот раз вы все сговорились, чтобы мне противоречить! — воскликнул Павел Петрович. — Мне надоело переносить это! Впрочем, я
замечаю,
граф, что мы друг другу более не подходим. Вы меня никогда не понимаете; да, кроме того, у вас есть обязанности в Петербурге; советую вам вернуться туда.
— Конечно! Он
заметил его величеству, что все европейские христианские монархии находятся теперь в опасности надвигающегося на них революционного урагана, и что только единственно он, русский монарх, стоит перед этой стихийной силой незыблемым колоссом…
Граф даже пал на колени перед его величеством, взывая о помощи…
Впереди шел
граф Литта. За ним один из рыцарей нес на пурпуровой бархатной подушке золотую корону, а другой на такой же подушке
меч с золотою рукояткою.
Граф вручил Родзевичу обнаженный
меч.
Затем
граф Литта ударил Родзевича своим обнаженным
мечем три раза плашмя по правому плечу.
К чести
графа Казимира надо
заметить, что эта роль претила ему, но над ним висел дамоклов
меч его несчастного самозванства и вследствие этого он был послушным исполнителем воли аббата Грубера с братией.
Ее положение при дворе спасало ее от грустных последствий такого подчинения —
граф не
смел воспользоваться им, боясь светского скандала.
— А мне как то ведать?..
Граф… —
заметил Пахомыч.
Неточные совпадения
Аннушка была, очевидно, очень рада приезду барыни и без умолку разговаривала. Долли
заметила, что ей хотелось высказать свое мнение насчет положения барыни, в особенности насчет любви и преданности
графа к Анне Аркадьевне, но Долли старательно останавливала ее, как только та начинала говорить об этом.
— Это не нам судить, — сказала госпожа Шталь,
заметив оттенок выражения на лице князя. — Так вы пришлете мне эту книгу, любезный
граф? Очень благодарю вас, — обратилась она к молодому Шведу.
Когда
граф Альмавива исчислил севильскому цирюльнику качества, которые он требует от слуги, Фигаро
заметил, вздыхая: «Если слуге надобно иметь все эти достоинства, много ли найдется господ, годных быть лакеями?»
Тогда общество с подобострастием толпилось в доме
графа Орлова, дамы «в чужих брильянтах», кавалеры не
смея садиться без разрешения; перед ними графская дворня танцевала в маскарадных платьях.
Граф его обнял, и таким образом произошел брак его с Ниной Александровной, а на другой же день в пожарных развалинах нашли и шкатулку с пропавшими деньгами; была она железная, английского устройства, с секретным замком, и как-то под пол провалилась, так что никто и не
заметил, и только чрез этот пожар отыскалась.