Неточные совпадения
Надо заметить, что
в то время
в Большом театре кресел было всего три ряда и садились
в них одни старики, важные сановники.
В ложах второго яруса можно было видеть старух, с чулками
в руках, и стариков — купцов
в атласных халатах, окруженных чадами и домочадцами.
Капельдинер, который, казалось, кого-то ожидал, быстро приблизился к нему и сунул ему
в руку маленький клочок бумаги, сложенной вчетверо.
Вошла Катя, держа
в руках записку. Она была написана наскоро, без подписи и заключала
в себе следующее...
Золото сделало свое дело — бумаги очутились
в руках Баура, а золото у корыстолюбивой сильфиды.
Обожатель сильфиды хватился пропажи, но было поздно — она была уже
в руках Потемкина.
Когда князь о чем-нибудь размышлял, то, чтобы не отвлекаться и сосредоточить свои мысли на известном предмете, он брал
в руки два драгоценных камня и тер их один об другой, или же обтачивал пилочкой серебро, или, наконец, раскладывал камни разными фигурами и любовался их игрою и блеском.
Впрочем, во время припадков князь редко брал
в руки лежавший на столе карандаш, а если это случалось, то было уже верным признаком выздоровления.
На высоком кресле
в черном камлотовом подряснике сидел почтенный старец, перебирая правой
рукой надетые на левой кипарисовые четки.
Лицо князя Андрея Павловича страшно изменилось. Он был бледен, как полотно, губы его дрожали.
В руке у него был пистолет. Он прямо подошел к молодому офицеру.
Оставшись наедине с собой, княгиня опустилась
в кресло, закрыла лицо
руками и неудержимо зарыдала.
Она бросилась на колени перед висевшими
в углу образами, ломала
руки, рыдала и молилась.
Он вспомнил, кроме этого, другой образ, образ, виденный им недавно
в Петергофе, лучезарный образ величественной, гениальной женщины,
в руках которой находилась судьбы России и милостивая улыбка которой была, быть может, для него преддверием почестей, славы, кипучей деятельности на пользу дорогого отечества, возвышения к ступеням трона великой монархини.
В другой раз императрица играла
в карты с Григорием Орловым. Григорий Александрович подошел к столу, оперся на него
рукою и стал смотреть
в карты государыни.
— Надо его отдать
в какое-нибудь бедное семейство на воспитание за хорошее вознаграждение. Я завещаю ему капитал, чтобы он мог жить безбедно, но главное, чтобы он никогда не узнал тайны своего рождения… Все это будет идти через твои
руки… Мое имя не должно упоминаться… Об этом мы поговорим после, у нас будет впереди достаточно времени, теперь же поезжай с Богом…
Степан Сидорович стоял ни жив ни мертв; он чувствовал, что почва ускользает из-под его ног, что так быстро и так хорошо составленный план рушится… Если он повернет все
в шутку, случай к чему давала ему
в руки сама Дарья Васильевна, мертвого младенца зароют, а за ним все-таки будут следить, и все кончено.
После разговора Дарьи Васильевны с Емельянычем, Степан вышел на свидание со своими сообщниками со свертком
в руках.
В такую трагическую минуту, не находя около себя никого, кроме ловких и опытных интриганов, Екатерина осознала свое одиночество и решилась опереться на могучую
руку Потемкина, которого государственные способности, горячую любовь к ней и России, неукротимый характер и твердую волю она давно уже успела оценить.
В то время, когда весь поглощенный честолюбивыми замыслами Григорий Александрович Потемкин выказывал чудеса храбрости и недюжинные способности военачальника
в войне с турками, а между тем
в Петербурге подготовлялся ему еще более высший служебный жребий — пост правой
руки мудрой государыни,
в далеком Смоленске,
в доме подполковника Василия Андреевича Энгельгардта, среди многочисленных дочерей последнего, рос миловидный десятилетний мальчик Володя — приемыш Василия Андреевича и его жены Марфы Александровны, старшей сестры Потемкина.
В городе немало удивлялись, что Энгельгардты, люди далеко не богатые, имеющие на
руках четырех дочерей, взяли себе на воспитание пятого ребенка — мальчика.
Сказать правду, надо возвратить деньги, а между тем Степан, сэкономивший от своей первой поездки несколько тысяч, стал уже одержим незнакомым ему ранее чувством стяжания, да кроме того, эти деньги давали ему возможность осуществить давно лелеянную им мечту: эти деньги давали ему
в руки обладание женщиной, образ которой все чаще и чаще стал носиться
в его воображении, но которая для него, крепостного человека, была недостижима.
— Верю, моя дорогая, верю… я был виноват перед тобой… — прошептал князь и на
руках отнес бесчувственную жену
в дом.
— Много, много может князь… все… — шепчет толстый генерал худому как спичка человеку
в дворянском мундире, с треуголкой
в руках.
Почтительно поцеловав ее
руку, он повел ее
в кабинет и кивнул головой адъютанту, давая знать, что он более не нуждается
в его услугах.
— Как же, видела… Просил передать тебе поклон… Веселый такой… радостный, у жены раза три при мне
руку поцеловал… а она его
в лоб…
Григорий Александрович припал к
руке своей матери и проводил ее из кабинета до передней, а затем снова вернулся
в кабинет.
В голове князя неслись те же образы, но иначе оттененные: труп Костогорова и новорожденный младенец, похищенный им у матери и умерший на чужих
руках, вызывали
в сердце князя не жалость, а чувство оскорбленного самолюбия и затихшей, но неугасшей совершенно злобы.
Многие из завсегдатаев хвастали своей близостью с ней, но хитрая гречанка умела так вести свои дела, что нельзя было отличить хвастовства от правды — она была ровна со всеми при всех, а какова она была наедине знали лишь те, кто был с нею. Каждый подозревал
в другом обманутого соперника, и хвастовство близостью с Калисфенией было осторожно, под пьяную
руку,
в неопределенной форме.
Смерть Николая Мазараки не отразилась совершенно на течении дела кондитерской, так как и ранее все это дело держала
в своих
руках «гречанка», так звали Калисфению Фемистокловну, конечно, заочно, все посетители кондитерской.
Умный и сметливый, он держался
в различных ресторанах и кондитерских особняком, не заводя знакомств и не втираясь
в компании. Пил он очень мало, а потому и знакомства под пьяную
руку сделать не мог, да и бывал прежде
в подобных местах чрезвычайно редко.
И то, и другое далось ему
в руки благоприятно сложившимися обстоятельствами.
Убранство приемной дышало довольством, без бросавшейся
в глаза роскоши, и тою уютностью, которая придается помещению только женской
рукой, посредством ничтожных безделушек, салфеточек и прочего,
в общем созидающих манящую к себе картину.
Григорий Александрович принял его одетый
в одну сорочку, с босыми ногами, и взяв за
руку, подвел к зеркалу, перед которым лежала бритва.
— Жаль… Ах, вахлак, вахлак… Такая ей судьба выходит… Моих советов слушаться будет… так заберет его
в руки, что отдай все, да мало… а он жаль…
Калисфения Фемистокловна сама отвезла ее, виделась с предупрежденною уже сыном Дарьей Васильевной Потемкиной, которой и передала девочку с
рук на
руки и испросила позволения раза два
в неделю навещать ее.
Подготовленная матерью, посещавшей очень часто свою дочь и беседовавшей с ней о предназначенной ей судьбе, Калисфения ждала только мановения
руки светлейшего,
в которого влюбилась сама до безумия, чтобы сделаться его покорной рабой. Но рабой-властительницей.
Прежде всего
в пустынном Новороссийском крае, по мановению
руки светлейшего, происходили положительные чудеса.
Когда его неправдой нажитый капитал из его укладки перешел
в сундук Калисфении Фемистокловны, он был даже рад, так как цель, для которой были добыты им эти деньги, была достигнута, а они, сами по себе, жгли ему
руки, пробуждая
в нем тяжелые воспоминания.
Адское сомнение вдруг исчезло из души Степана Сидоровича, когда он ощутил
в своих
руках мягкую и шелковистую головку сына.
В красных, прозябших и трясущихся
руках Степан держал дырявую шляпу, тоже неопределенного цвета, покрытую грязью.
Он как-то удивленно оглядел комнату, остановил вопросительно-недоумевающий взгляд на лежавшем у его ног,
в грязи и крови Степане, медленно провел
рукой по лбу, встал и неровной походкой, брезгливо обойдя Степана, вышел из гардеробной.
Его сын жив, но где он? Он
в руках светлейшего князя Григория Александровича Потемкина, могущественного после государыни лица
в России, когда-то
в молодости влюбленного
в его жену, княгиню Зинаиду Сергеевну.
Значит, честь и доброе имя князя Святозарова находятся всецело
в руках Потемкина.
С пистолетом
в руках он возвратился к письменному столу и сел
в кресло. Положив оружие, он достал два листа бумаги и начал писать.
Затем он снова взял
в руки пистолет и задумался.
В его уме, видимо, происходила борьба между желанием жить и необходимостью умереть. Так по крайней мере можно было судить по его последним словам...
Он приложил дуло к виску. Прикосновение металла к телу заставило его вздрогнуть. Он почувствовал, что
рука его трясется. Он отнял пистолет от виска и направил его
в рот.
— Принять на себя такую должность, — перебила княгиня, — значило бы с моей стороны поступить против совести. Вот письмо к ее величеству, заключающее
в себе решительный отказ. Прочтите, князь, я хочу потом запечатать его и передать
в ваши
руки с тем, чтобы завтра поутру вы вручили его государыне.
Рассказ Зинаиды Сергеевны о ее сближении во время жизни
в Несвицком с Дарьей Васильевной Потемкиной, редкое посещение ею княгини здесь и постоянное о ней со стороны старухи, казалось бы, прежде беспричинное соболезнование, не вызываемое
в таком мере рождением мертвого ребенка, — так по крайней мере думала Екатерина Романовна, — давали последней
в руки нить к некоторому разъяснению мучившего ее вопроса, и она ухватилась за эту нить, поистине ариаднину, которая, быть может, была способна вывести ее из лабиринта тайны, которая окружала прошлое княгини Зинаиды Сергеевны.
Взяв
в руки портрет и стоя перед зеркалом, Скавронская шутя пришпилила его к корсажу своего платья.
— Шшш… — замахала на нее
руками Калисфения Фемистокловна и боязливо стала оглядываться по сторонам, несмотря на то, что они были только вдвоем с дочерью
в будуаре последней. — Неровен час, кто услышит…
Можно быть им, никогда не брав
в руки карт.