Неточные совпадения
Наконец из калитки вышел какой-то чиновник, пожилой; судя по виду, спал, и его нарочно разбудили; не то что
в халате, а так,
в чем-то очень домашнем; стал у калитки, заложил
руки назад и начал смотреть на меня, я — на него.
Заметьте, она уж и ехала с тем, чтоб меня поскорей оскорбить, еще никогда не видав:
в глазах ее я был «подсыльный от Версилова», а она была убеждена и тогда, и долго спустя, что Версилов держит
в руках всю судьбу ее и имеет средства тотчас же погубить ее, если захочет, посредством одного документа; подозревала по крайней мере это.
Наконец
в руках пристава очутился альбом.
Я подступил: вещь на вид изящная, но
в костяной резьбе,
в одном месте, был изъян. Я только один и подошел смотреть, все молчали; конкурентов не было. Я бы мог отстегнуть застежки и вынуть альбом из футляра, чтоб осмотреть вещь, но правом моим не воспользовался и только махнул дрожащей
рукой: «дескать, все равно».
Десятирублевая была
в жилетном кармане, я просунул два пальца пощупать — и так и шел не вынимая
руки.
В комнате, даже слишком небольшой, было человек семь, а с дамами человек десять. Дергачеву было двадцать пять лет, и он был женат. У жены была сестра и еще родственница; они тоже жили у Дергачева. Комната была меблирована кое-как, впрочем достаточно, и даже было чисто. На стене висел литографированный портрет, но очень дешевый, а
в углу образ без ризы, но с горевшей лампадкой. Дергачев подошел ко мне, пожал
руку и попросил садиться.
–…второстепенный, которому предназначено послужить лишь материалом для более благородного племени, а не иметь своей самостоятельной роли
в судьбах человечества. Ввиду этого, может быть и справедливого, своего вывода господин Крафт пришел к заключению, что всякая дальнейшая деятельность всякого русского человека должна быть этой идеей парализована, так сказать, у всех должны опуститься
руки и…
Я крепко пожал
руку Васина и добежал до Крафта, который все шел впереди, пока я говорил с Васиным. Мы молча дошли до его квартиры; я не хотел еще и не мог говорить с ним.
В характере Крафта одною из сильнейших черт была деликатность.
И вот он умирает; Катерина Николавна тотчас вспомнила про письмо: если бы оно обнаружилось
в бумагах покойного и попало
в руки старого князя, то тот несомненно прогнал бы ее навсегда, лишил наследства и не дал бы ей ни копейки при жизни.
Но Крафт имел все-таки уверенность, что компрометирующий документ будто бы попался
в руки Версилова через близость того со вдовой и с дочерьми Андроникова; уже известно было, что они тотчас же и обязательно предоставили Версилову все бумаги, оставшиеся после покойного.
Мне встретился маленький мальчик, такой маленький, что странно, как он мог
в такой час очутиться один на улице; он, кажется, потерял дорогу; одна баба остановилась было на минуту его выслушать, но ничего не поняла, развела
руками и пошла дальше, оставив его одного
в темноте.
И вот вдруг не успевший подписаться или жадный, видя акции у меня
в руках, предложил бы их продать ему, за столько-то процентов премии.
Громы
в руках Юпитера, и что ж: он спокоен; часто ли слышно, что он загремит?
О, пусть, пусть эта страшная красавица (именно страшная, есть такие!) — эта дочь этой пышной и знатной аристократки, случайно встретясь со мной на пароходе или где-нибудь, косится и, вздернув нос, с презрением удивляется, как смел попасть
в первое место, с нею рядом, этот скромный и плюгавый человечек с книжкой или с газетой
в руках?
Чем безнравственно и чем низко то, что из множества жидовских, вредных и грязных
рук эти миллионы стекутся
в руки трезвого и твердого схимника, зорко всматривающегося
в мир?
Одно сознание о том, что
в руках моих были миллионы и я бросил их
в грязь, как вран, кормило бы меня
в моей пустыне.
Я каждый день бегал к Дарье Родивоновне, раза по три, а через неделю подарил ей лично,
в руку, потихоньку от мужа, еще три рубля.
«Тут эмская пощечина!» — подумал я про себя. Документ, доставленный Крафтом и бывший у меня
в кармане, имел бы печальную участь, если бы попался к нему
в руки. Я вдруг почувствовал, что все это сидит еще у меня на шее; эта мысль,
в связи со всем прочим, конечно, подействовала на меня раздражительно.
Вы были
в это утро
в темно-синем бархатном пиджаке,
в шейном шарфе, цвета сольферино, по великолепной рубашке с алансонскими кружевами, стояли перед зеркалом с тетрадью
в руке и выработывали, декламируя, последний монолог Чацкого и особенно последний крик...
А назавтра поутру, еще с восьми часов, вы изволили отправиться
в Серпухов: вы тогда только что продали ваше тульское имение, для расплаты с кредиторами, но все-таки у вас оставался
в руках аппетитный куш, вот почему вы и
в Москву тогда пожаловали,
в которую не могли до того времени заглянуть, боясь кредиторов; и вот один только этот серпуховский грубиян, один из всех кредиторов, не соглашался взять половину долга вместо всего.
— Ce Тушар вошел с письмом
в руке, подошел к нашему большому дубовому столу, за которым мы все шестеро что-то зубрили, крепко схватил меня за плечо, поднял со стула и велел захватить мои тетрадки.
Лечь спать я положил было раньше, предвидя завтра большую ходьбу. Кроме найма квартиры и переезда, я принял некоторые решения, которые так или этак положил выполнить. Но вечеру не удалось кончиться без курьезов, и Версилов сумел-таки чрезвычайно удивить меня.
В светелку мою он решительно никогда не заходил, и вдруг, я еще часу не был у себя, как услышал его шаги на лесенке: он звал меня, чтоб я ему посветил. Я вынес свечку и, протянув вниз
руку, которую он схватил, помог ему дотащиться наверх.
— Друг мой, я готов за это тысячу раз просить у тебя прощения, ну и там за все, что ты на мне насчитываешь, за все эти годы твоего детства и так далее, но, cher enfant, что же из этого выйдет? Ты так умен, что не захочешь сам очутиться
в таком глупом положении. Я уже и не говорю о том, что даже до сей поры не совсем понимаю характер твоих упреков:
в самом деле,
в чем ты, собственно, меня обвиняешь?
В том, что родился не Версиловым? Или нет? Ба! ты смеешься презрительно и махаешь
руками, стало быть, нет?
Этот Макар отлично хорошо понимал, что я так и сделаю, как говорю; но он продолжал молчать, и только когда я хотел было уже
в третий раз припасть, отстранился, махнул
рукой и вышел, даже с некоторою бесцеремонностью, уверяю тебя, которая даже меня тогда удивила.
Но чтобы наказать себя еще больше, доскажу его вполне. Разглядев, что Ефим надо мной насмехается, я позволил себе толкнуть его
в плечо правой
рукой, или, лучше сказать, правым кулаком. Тогда он взял меня за плечи, обернул лицом
в поле и — доказал мне на деле, что он действительно сильнее всех у нас
в гимназии.
— Гм. — Он подмигнул и сделал
рукой какой-то жест, вероятно долженствовавший обозначать что-то очень торжествующее и победоносное; затем весьма солидно и спокойно вынул из кармана газету, очевидно только что купленную, развернул и стал читать
в последней странице, по-видимому оставив меня
в совершенном покое. Минут пять он не глядел на меня.
Я отворил дверь как раз
в ту минуту, когда он выпрыгнул
в коридор от соседок и, кажется, буквально, то есть
руками, выпихнутый ими.
Ну так поверьте же мне, честью клянусь вам, нет этого документа
в руках у него, а может быть, и совсем ни у кого нет; да и не способен он на такие пронырства, грех вам и подозревать.
— О, вернулся еще вчера, я сейчас у него была… Я именно и пришла к вам
в такой тревоге, у меня руки-ноги дрожат, я хотела вас попросить, ангел мой Татьяна Павловна, так как вы всех знаете, нельзя ли узнать хоть
в бумагах его, потому что непременно теперь от него остались бумаги, так к кому ж они теперь от него пойдут? Пожалуй, опять
в чьи-нибудь опасные
руки попадут? Я вашего совета прибежала спросить.
— Дайте ему
в щеку! Дайте ему
в щеку! — прокричала Татьяна Павловна, а так как Катерина Николаевна хоть и смотрела на меня (я помню все до черточки), не сводя глаз, но не двигалась с места, то Татьяна Павловна, еще мгновение, и наверно бы сама исполнила свой совет, так что я невольно поднял
руку, чтоб защитить лицо; вот из-за этого-то движения ей и показалось, что я сам замахиваюсь.
Пока я говорил, запыхавшись и торопясь, он взял письмо
в руки и, держа его
в левой
руке на отлете, внимательно следил за мной.
Да и все
в ней отзывалось какой-то желтизной: кожа на лице и
руках походила на пергамент; темненькое платье ее от ветхости тоже совсем пожелтело, а один ноготь, на указательном пальце правой
руки, не знаю почему, был залеплен желтым воском тщательно и аккуратно.
Али что не слышно мне дыханья ее с постели стало, али
в темноте-то разглядела, пожалуй, что как будто кровать пуста, — только встала я вдруг, хвать
рукой: нет никого на кровати, и подушка холодная.
Я стою, молчу, гляжу на нее, а она из темноты точно тоже глядит на меня, не шелохнется… «Только зачем же, думаю, она на стул встала?» — «Оля, — шепчу я, робею сама, — Оля, слышишь ты?» Только вдруг как будто во мне все озарилось, шагнула я, кинула обе
руки вперед, прямо на нее, обхватила, а она у меня
в руках качается, хватаю, а она качается, понимаю я все и не хочу понимать…
Васин подал мне
руку, а Версилов не сказал мне ни слова и опустился
в кресло.
Я был совершенно побежден; я видел несомненное прямодушие, которого
в высшей степени не ожидал. Да и ничего подобного я не ожидал. Я что-то пробормотал
в ответ и прямо протянул ему мои обе
руки; он с радостью потряс их
в своих
руках. Затем отвел князя и минут с пять говорил с ним
в его спальне.
— Mon enfant, клянусь тебе, что
в этом ты ошибаешься: это два самые неотложные дела… Cher enfant! — вскричал он вдруг, ужасно умилившись, — милый мой юноша! (Он положил мне обе
руки на голову.) Благословляю тебя и твой жребий… будем всегда чисты сердцем, как и сегодня… добры и прекрасны, как можно больше… будем любить все прекрасное… во всех его разнообразных формах… Ну, enfin… enfin rendons grâce… et je te benis! [А теперь… теперь вознесем хвалу… и я благословляю тебя! (франц.)]
— И пусть, и книги ей
в руки. Мы сами прекрасные! Смотри, какой день, смотри, как хорошо! Какая ты сегодня красавица, Лиза. А впрочем, ты ужасный ребенок.
— Тебя нужно
в руки взять, вот и кончено!
Ну, натурально, как подкопали, камню-то не на чем стоять, равновесие-то и покачнулось; а как покачнулось равновесие, они камушек-то с другой стороны уже
руками понаперли, этак на ура, по-русски: камень-то и бух
в яму!
— Он солгал. Я — не мастер давать насмешливые прозвища. Но если кто проповедует честь, то будь и сам честен — вот моя логика, и если неправильна, то все равно. Я хочу, чтоб было так, и будет так. И никто, никто не смей приходить судить меня ко мне
в дом и считать меня за младенца! Довольно, — вскричал он, махнув на меня
рукой, чтоб я не продолжал. — А, наконец!
Я видел, с каким мучением и с каким потерянным взглядом обернулся было князь на миг к Стебелькову; но Стебельков вынес взгляд как ни
в чем не бывало и, нисколько не думая стушевываться, развязно сел на диван и начал
рукой ерошить свои волосы, вероятно
в знак независимости.
К счастью,
в эту самую минуту встал Нащокин, чтоб уходить; он протянул
руку и Дарзану.
Он вдруг сел на стул. Я стоял у стола и одной
рукой трепал книгу Белинского, а
в другой держал шляпу.
Я не слушал и шел. Он быстрыми шагами догнал меня, схватил за
руку и потащил
в кабинет. Я не сопротивлялся!
— Что ж, он так у вас
в руках? Много должен?
И точно слезы задрожали вдруг
в ее голосе. Мне стало ужасно стыдно: я взял ее
руку и крепко поцеловал.
Она приостановилась
в смущении, пожимая мне
руку. Вдруг Лиза незаметно дернула меня за рукав. Я простился и вышел; но
в другой же комнате догнала меня Лиза.
— Ты не знаешь, Лиза, я хоть с ним давеча и поссорился, — если уж тебе пересказывали, — но, ей-Богу, я люблю его искренно и желаю ему тут удачи. Мы давеча помирились. Когда мы счастливы, мы так добры… Видишь,
в нем много прекрасных наклонностей… и гуманность есть… Зачатки по крайней мере… а у такой твердой и умной девушки
в руках, как Версилова, он совсем бы выровнялся и стал бы счастлив. Жаль, что некогда… да проедем вместе немного, я бы тебе сообщил кое-что…