Неточные совпадения
Весть об этом, после посещения и угощения Ивана Кольца, распространилась быстро по всему строгановскому двору и
хоромам, достигла и до светлицы, и Ксения Яковлевна смотрела на приближение Ермака и его людей из открытых окон своих роскошных горниц. Сзади столпились сенные
девушки, и даже старая Антиповна встала на лавку, чтобы лучше разглядеть «раскаявшихся душегубов», как она называла Ермака и его людей.
Узнал он, что эта
девушка — племянница Семена Иоаникиевича и сестра Максима Яковлевича Строгановых, несколько раз встречался он с ней в строгановских
хоромах и обменивался молчаливым поклоном. Заметил он, что
девушка ему стала даже приветливо улыбаться и этой улыбкой приковала к себе еще сильней сердце бобыля, не знавшего ни нежной ласки женской, ни настоящей любви. Понял он, что любовь — сила, и стал бороться с ней, как с силой вражеской.
По лицу Ермака во время горячей речи его друга и помощника пробежали мрачные тени. Он как бы слышал в этих словах упрек самому себе. Ведь он был почти рад этой отсрочке похода, выговоренной Семеном Иоаникиевичем. А все из-за чего? А из-за того, чтобы лишний раз увидеть в окне верхнего этажа
хором строгановских стройную фигуру
девушки, почувствовать хоть издали на себе взгляд ее светлых очей да ходючи в
хоромы, быть может, ненароком встретить ее на одно мгновенье, поймать мимолетную улыбку уст девичьих.
Он долго прохаживался по поселку. Огни в нем гасли один за другим, погас и огонек в окне светлицы Ксении Яковлевны. Ночь окончательно спустилась на землю. Ермак медленно пошел от своей избы по направлению к
хоромам — ему хотелось быть поближе к милой для него
девушке. Он шел задумчиво и уже был почти у самого острога, когда до слуха его донесся подозрительный шорох.
Ксения Яковлевна без чувств упала на руки сенных
девушек. Они бережно повели ее в
хоромы, сопровождаемые Антиповной.
Девушка была так счастлива, что ей захотелось побыть подольше наедине с собой, чтобы свыкнуться с этим счастьем, насладиться им вполне, прежде чем поделиться им с другими. Поэтому Домаша, вопреки своему обыкновению, не перебежала быстро двор, отделявший людские избы от
хором, а, напротив, шла медленно. Ее радовало и то, что она узнает о судьбе Ксении Яковлевны. «Матушка все определит. Мне-то, мне рассказала все, как по писаному!» — думала она.
Ксения Яковлевна взглянула по направлению руки своей сенной
девушки. Сердце у нее радостно забилось. По дороге, прилегающей к поселку, но еще довольно далеко от
хором, двигалась группа всадников, человек пятьдесят, а впереди ехал, стройно держась в седле и, казалось, подавляя своею тяжестью низкорослую лошадку, красивый статный мужчина. Скорее зрением сердца, нежели глаз, которые у нее не были так зорки, как у Домаши, Ксения Яковлевна узрела в этом едущем впереди отряда всаднике Ермака Тимофеевича.
Ермак Тимофеевич с молодой женой, осыпанные при входе в
хоромы после венчания, как потом и Яков с Домашей, рожью, сидели за первым столом, а вторая пара за другим, где находились все слуги Строгановых и сенные
девушки Ксении Яковлевны.
Напрасно Антиповна, Домаша, Мариула и сенные
девушки старались всячески развеселить ее и утешить, напрасно Яшка изощрялся в своем искусстве на балалайке, а Домаша соловьем разливалась, запевая в
хору. Ничто не помогало, молодая княгиня продолжала ходить туча тучей.
Неточные совпадения
Тогда Циммер взмахнул смычком — и та же мелодия грянула по нервам толпы, но на этот раз полным, торжествующим
хором. От волнения, движения облаков и волн, блеска воды и дали
девушка почти не могла уже различать, что движется: она, корабль или лодка — все двигалось, кружилось и опадало.
Девушка вздохнула и осмотрелась. Музыка смолкла, но Ассоль была еще во власти ее звонкого
хора. Это впечатление постепенно ослабевало, затем стало воспоминанием и, наконец, просто усталостью. Она легла на траву, зевнула и, блаженно закрыв глаза, уснула — по-настоящему, крепким, как молодой орех, сном, без заботы и сновидений.
Дуняша,
девушка очень строгая в
хоромах и хохотунья за воротами, только фыркнула ему в ответ.
Начали «Во лузях», и вдруг Марфа Игнатьевна, тогда еще женщина молодая, выскочила вперед пред
хором и прошлась «русскую» особенным манером, не по-деревенскому, как бабы, а как танцевала она, когда была дворовою
девушкой у богатых Миусовых на домашнем помещичьем их театре, где обучал актеров танцевать выписанный из Москвы танцмейстер.
Пьяный
хор подхватил припевом, в котором «еж» жаловался на жестокость красных
девушек, старух и молодушек.