Более он не появлялся в доме, хотя Агаша утверждала, что во внутренних апартаментах княжны, когда ее сиятельство остается одна и не
приказывает себя беспокоить, слышны голоса и разговоры, и что среди этих таинственных посетителей бывает и загадочный странник. Кто другие таинственные посетители княжны и каким путем попадают они в дом, она объяснить не могла. Дворовые верили Агаше и таинственно качали головой.
Неточные совпадения
Она
приказала солдатам охранять все лестницы и выходы, затем, взяв с
собою человек сорок гренадер, которые поклялись ей не проливать крови, вошла в апартаменты дворца.
— Отец, этого ты не можешь и не должен мне
приказывать! — горячо возразил он. — Она мне мать, которую я наконец нашел и которая одна в целом свете любит меня. Я не позволю отнять ее у меня так, как ее отняли у меня раньше. Я не позволю принудить
себя ненавидеть ее только потому, что ты ее ненавидишь! Грози, наказывай, делай что хочешь, но на этот раз я не буду повиноваться, я не хочу повиноваться.
Она
приказала перенести
себя в Москву, и весь двор шагом ехал за нею.
После того как место парка около беседки-тюрьмы было приведено в порядок и сама беседка тщательно вычищена, князь Сергей Сергеевич сам осмотрел окончательные работы и
приказал оставить дверь беседки отворенной. Вернувшись к
себе, он выпил свое вечернее молоко и сел было за тетрадь хозяйственного прихода-расхода. Но долго заниматься он не мог. Цифры и буквы прыгали перед его глазами. Он
приказал подать
себе свежую трубку и стал ходить взад и вперед по своему кабинету.
Нервы его были страшно возбуждены. Два скелета, найденные им в роковой беседке, стояли перед ним неотступно. Он
приказал оседлать
себе лошадь и помчался куда глядят глаза. Он скакал до полного изнеможения и вернулся домой только к ужину. Несмотря на сделанный моцион, есть он не мог. Выкурив на сон грядущий трубку в своем кабинете, князь Сергей Сергеевич удалился в спальню.
Экипаж князя Лугового между тем въехал на двор и остановился у подъезда. Князь Сергей Сергеевич был в полной парадной форме. На его лице была написана особая торжественность переживаемых им минут. Он с особенною серьезностью
приказал доложить о
себе лакею княгини Вассы Семеновны, несмотря на то что за последнее время входил обыкновенно без доклада.
— Да что ж
прикажешь мне, плакать, что ли… Пусть существуют призраки и привидения. Они сами по
себе, а я сам по
себе. Я им не мешаю, пусть не мешают мне и они. Я смотрю на вещи эти проще. Готов верить и готов и не верить.
«Это черт знает что такое! — сердился он, сидя в санях и
приказав кучеру ехать на Миллионную, где жил граф Петр Игнатьевич. — Это с его стороны просто невежливо… Не сделать визита… Плохую дружескую услугу оказывает мне он… Если бы я не был в нем уверен, то мог бы подумать, что это с его стороны удачная тактика… Раздражая самолюбие девушки, он заставит ее в
себя влюбиться окончательно…»
Прежде всего поражало всех слуг княжны Людмилы Васильевны Полторацкой появление у ее сиятельства «странника», с которым княжна подолгу беседовала без свидетелей. Странник этот появился вскоре после переезда в новый дом и
приказал доложить о
себе ее сиятельству. Оборванный и грязный, он, конечно, не мог не внушить к
себе с первого взгляда подозрения, и позванный на совет старший дворецкий решительно отказался было беспокоить ее сиятельство. Но странник настаивал.
Мать рассердилась на него и
приказала идти к
себе.
Время с момента выхода его из гостиной княжны и до того момента, когда он очутился у
себя, для него как бы не существовало. Он совсем не помнил, как оделся, сел в сани и
приказал ехать домой, даже как снял дома верхнее платье и прошел в свой кабинет. Все это в его памяти было подернуто густым непроницаемым туманом.
Он мысленно стал упрекать
себя, что не сообщил об этом патеру Вацлаву и не спросил у него совета. Была минута, когда он хотел
приказать кучеру повернуть назад, но раздумал.
Князь Сергей Сергеевич позвонил и
приказал дать
себе одеваться.
Императрица Елизавета Петровна просидела после ухода Зиновьева несколько минут в глубокой задумчивости, затем позвонила и
приказала вошедшей камер-фрау пригласить к
себе Ивана Ивановича Шувалова.
— Не мудрено, Lise, не мудрено… от твоих же капризов и со мной истерика будет, а впрочем, она так больна, Алексей Федорович, она всю ночь была так больна, в жару, стонала! Я насилу дождалась утра и Герценштубе. Он говорит, что ничего не может понять и что надо обождать. Этот Герценштубе всегда придет и говорит, что ничего не может понять. Как только вы подошли к дому, она вскрикнула и с ней случился припадок, и
приказала себя сюда в свою прежнюю комнату перевезть…
— Я уж
приказал себе чайку поставить, — отвечал он, — а водочки покаместа хватить можно для услаждения души. Очень приятно познакомиться; прошу нас любить и жаловать, — сказал он Володе, который, встав, поклонился ему: — штабс-капитан Краут. Мне на бастионе фейерверкер сказывал, что вы прибыли еще вчера.
Неточные совпадения
Затем
приказал князь обнести послов водкою, да одарить по пирогу, да по платку алому, и, обложив данями многими, отпустил от
себя с честию.
Бунт кончился; невежество было подавлено, и на место его водворено просвещение. Через полчаса Бородавкин, обремененный добычей, въезжал с триумфом в город, влача за
собой множество пленников и заложников. И так как в числе их оказались некоторые военачальники и другие первых трех классов особы, то он
приказал обращаться с ними ласково (выколов, однако, для верности, глаза), а прочих сослать на каторгу.
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и
приказать чай в большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо
себя приезжавших.
— Я
приказал прийти в то воскресенье, а до тех пор чтобы не беспокоили вас и
себя понапрасну, — сказал он видимо приготовленную фразу.
Лошадь не была еще готова, но, чувствуя в
себе особенное напряжение физических сил и внимания к тому, что предстояло делать, чтобы не потерять ни одной минуты, он, не дожидаясь лошади, вышел пешком и
приказал Кузьме догонять
себя.