Вскоре они очутились в маленькой передней, хорошо им знакомой, которая была рядом с будуаром княжны Полторацкой. Из этого будуара доносились до них голоса. Они толкнули друг друга и тихо
приблизились к двери. Дверь будуара наполовину была стеклянная, но занавесь из двойной материи скрывала ее вполне. Эта занавесь не была, однако, настолько толста, чтобы нельзя было слышать, что говорят в другой комнате.
Вдруг в этот момент графу Свянторжецкому почудились шаги по коридору, но шаги удалявшиеся. Видимо, сам увлеченный вызванной им, хотя и искусственно, страстью молодой девушки, он не слыхал, когда эти шаги
приблизились к двери балкона. Шаги смолкли, а молодая девушка продолжала обвивать его шею горячими руками. Ее пышущее огнем дыхание обдавало его и подымало все большую и большую бурю страсти в его сердце.
— Без благодарности, прошу вас, эдак лучше, — поспешно проговорил Лаврецкий. — Стало быть, — продолжал он,
приближаясь к двери, — я могу рассчитывать…
Ступендьев. Сделайте одолжение… (Граф с Дарьей Ивановной
приближается к дверям.) Однако я пришел не в три, а в три четверти третьего… всё равно; я ничего не понимаю, но моя жена — великая женщина!
Неточные совпадения
Велев есаулу завести с ним разговор и поставив у
дверей трех казаков, готовых ее выбить и броситься мне на помощь при данном знаке, я обошел хату и
приблизился к роковому окну. Сердце мое сильно билось.
В белом платье, с нерасплетенными косами по плечам, она тихонько подошла
к столу, нагнулась над ним, поставила свечку и чего-то поискала; потом, обернувшись лицом
к саду, она
приблизилась к раскрытой
двери и, вся белая, легкая, стройная, остановилась на пороге.
Марья Дмитриевна очень встревожилась, когда ей доложили о приезде Варвары Павловны Лаврецкой; она даже не знала, принять ли ее: она боялась оскорбить Федора Иваныча. Наконец любопытство превозмогло. «Что ж, — подумала она, — ведь она тоже родная, — и, усевшись в креслах, сказала лакею: — Проси!» Прошло несколько мгновений;
дверь отворилась; Варвара Павловна быстро, чуть слышными шагами
приблизилась к Марье Дмитриевне и, не давая ей встать с кресел, почти склонила перед ней колени.
Приближаясь к этому выходу, Розанов стал примечать, что по сторонам коридора есть тоже
двери, и у одной из них Арапов остановился и стукнул три раза палкой.
С Невского Крапчик свернул в Большую Морскую, прошел всю ее и около почтамта,
приближаясь к одному большому подъезду, заметно начал утрачивать свое самодовольное выражение, вместо которого в глазах его и даже по всей фигуре стала проглядывать некоторая робость, так что он, отворив осторожно тяжелую
дверь подъезда, проговорил ласковым голосом швейцару: