Неточные совпадения
Вскоре они очутились в маленькой передней, хорошо им знакомой, которая была рядом
с будуаром
княжны Полторацкой. Из этого будуара доносились до них голоса. Они толкнули друг друга и тихо приблизились к двери. Дверь будуара наполовину была стеклянная, но занавесь из двойной материи скрывала ее вполне. Эта занавесь не была, однако, настолько толста, чтобы нельзя было слышать, что
говорят в другой комнате.
Торжество Елизаветы должно было быть торжеством Франции, а
с восшествием на престол влияние немецкой партии в России должно было уступить французскому влиянию. Нанося удар правительству, великой
княжне следовало, как
говорил ей Шетарди, отделаться от всех своих врагов.
Хотя, как мы уже
говорили, гости в Зиновьеве были редки, но все же в эти редкие дни, когда приезжали соседи, Таня служила им наравне
с другой прислугой. После этих дней Татьяна по неделям ходила насупившись, жалуясь обыкновенно на головную боль.
Княжна была встревожена болезнью своей любимицы и прилагала все старания, чтобы как-нибудь помочь ей лекарством или развеселить ее подарочками в виде ленточек или косыночек.
Княжна Людмила не заметила этого. Вскоре они расстались.
Княжна пошла к матери, сидевшей на террасе в радужных думах о будущем ее дочери, а Таня пошла чистить снятое
с княжны платье.
С особенною злобою выколачивала она пыль из подола платья
княжны. В этом самом платье он видел ее,
говорил с ней и, по ее словам, увлекся ею. Ревность, страшная, беспредметная ревность клокотала в груди молодой девушки.
Никита пришел в ярость и даже руками ударил себя по бедрам. Воспитанная вместе
с княжной, удаленная из атмосферы девичьей, обитательницы которой, как мы знаем, остерегались при ней
говорить лишнее слово, Таня не сразу сообразила то, о чем
говорил ей Никита. Сначала она совершенно не поняла его и продолжала смотреть на него вопросительно-недоумевающим взглядом.
Князь Сергей Сергеевич вернулся к себе в Луговое в отвратительном состоянии духа. Это состояние, как результат посещения Зиновьева, было
с ним в первый раз. Происходило оно вследствие той душевной борьбы, которая в нем происходила по поводу данного им
княжне обещания под влиянием минуты и охватившего его молодечества ни за что не отступиться от него. Между тем какое-то внутреннее предчувствие
говорило ему, что открытием заповедной беседки он действительно накликает на себя большое несчастье.
— Я
говорю это потому, что, когда третьего дня мы разговаривали
с княжной, я обещал ей сегодня пить чай именно в этой беседке…
Таня мечтой неслась на берега Невы и создавала в своем воображении царские дворцы, палаты вельмож, роскошные праздники, блестящие балы,
с толпой блестящих же кавалеров. Обо всем этом она имела смутное понятие по рассказам
княжны, передававшей ей то, что
говорил князь Сергей Сергеевич, — фантазия Тани была неудержима, и она по ничтожному намеку умела создавать картину.
Для графа Петра Игнатьевича, не
говоря уже о князе Луговом, день, проведенный в Зиновьеве, показался часом. Освоившаяся быстро
с другом своего жениха,
княжна была обворожительно любезна, оживлена и остроумна. Она рассказывала приезжему петербуржцу о деревенском житье-бытье, в лицах представляла провинциальных кавалеров и заставляла своих собеседников хохотать до упаду. Их свежие молодые голоса и раскатистый смех доносились в открытые окна княжеского дома и радовали материнский слух княгини Вассы Семеновны.
Вскоре после так встревожившего Сергея Семеновича Зиновьева доклада его камердинера Петра
княжна Людмила Васильевна Полторацкая покинула гостеприимный кров своего дяди и переехала в собственный дом на левом берегу реки Фонтанки.
С помощью дяди ею куплена была целая усадьба
с садом и даже парком или же, собственно
говоря, расчищенным лесом, которым во времена Петра Великого были покрыты берега этой речки, текущей теперь в центре столицы в гранитных берегах.
— Вы видели его и
говорили с ним? — медленно произнесла
княжна. — Это становится серьезным. Значит, вы-то действительно знаете, где он находится. Он, может быть, даже сознался вам в преступлении?
— Посудите сами, к кому же другому мне обратиться? Мое положение невозможное. Не
говоря уже об искреннем чувстве, которое я продолжаю питать к
княжне, я, кроме того, являюсь
с ней связанным словом и даже более, благословением ее покойной матери, и такая неопределенность ставит меня в крайне затруднительное, мучительное, откровенно
говоря, положение.
Так
говорил этот серьезный, властный голос, и граф Свянторжецкий уже стал было прислушиваться к нему. Тогда-то в уме его и стало появляться решение отказаться от услуг патера Вацлава и постараться сбросить
с себя гнет страсти к
княжне Людмиле, вычеркнуть из сердца ее пленительный образ.
Княжна даже не знала, от кого получаются эти знаки питаемого к ней нежного чувства. Расторопный Яков ежедневно поручал относить букеты и горшки
с цветами к
княжне Полторацкой разным своим приятелям, строго наказывая, чтобы они не смели
говорить от кого.
— Я
говорю вам, слишком поздно. Она ушла от нашего суда. Над нею совершился Божий суд… Ваша племянница,
княжна Людмила Васильевна Полторацкая, сегодня в ночь покончила
с собой самоубийством в припадке безумия.
Весь «высший свет» выражал свое участие бедному молодому человеку, и в великосветских гостиных, наряду
с выражением этого участия,
с восторгом
говорили о возобновившейся дружбе между больным князем и бывшим его соперником — тоже искателем руки покойной
княжны Полторацкой — графом Свиридовым,
с нежной заботливостью родного брата теперь ухаживавшим за больным.
Неточные совпадения
Левину хотелось
поговорить с ними, послушать, что они скажут отцу, но Натали заговорила
с ним, и тут же вошел в комнату товарищ Львова по службе, Махотин, в придворном мундире, чтобы ехать вместе встречать кого-то, и начался уж неумолкаемый разговор о Герцеговине, о
княжне Корзинской, о думе и скоропостижной смерти Апраксиной.
Проводив
княжну Сорокину до матери, Варя подала руку деверю и тотчас же начала
говорить с ним о том, что интересовало его. Она была взволнована так, как он редко видал ее.
Заметив это и то, что
княжна Варвара тотчас же, чтобы переменить разговор, поспешно заговорила о петербургских знакомых, и вспомнив то, что некстати
говорил Вронский в саду о своей деятельности, Долли поняла, что
с этим вопросом об общественной деятельности связывалась какая-то интимная ссора между Анной и Вронским.
— Ну вот вам и Долли,
княжна, вы так хотели ее видеть, — сказала Анна, вместе
с Дарьей Александровной выходя на большую каменную террасу, на которой в тени, за пяльцами, вышивая кресло для графа Алексея Кирилловича, сидела
княжна Варвара. — Она
говорит, что ничего не хочет до обеда, но вы велите подать завтракать, а я пойду сыщу Алексея и приведу их всех.
До обеда не было времени
говорить о чем-нибудь. Войдя в гостиную, они застали уже там
княжну Варвару и мужчин в черных сюртуках. Архитектор был во фраке. Вронский представил гостье доктора и управляющего. Архитектора он познакомил
с нею еще в больнице.