Неточные совпадения
Когда на другой
день распространились слухи о трагической смерти княжны Полторацкой,
первой мыслью князя Лугового и Свиридова было заявить по начальству о их ночном визите в дом покойной.
Года уже не только притупили боль разлуки, но даже в сердце цесаревны уже давно властвовал другой, и властвовал сильнее, чем Шубин, но все же воспоминание о видном красавце, теперь несчастном колоднике, нет-нет, да приходило в голову Елизаветы Петровны, и жгучая боль
первых дней разлуки нет-нет, да кольнет ее сердце.
— Шутки я шучу, Алексей Григорьевич, знаешь, чай, меня не
первый год, а в душе при этих шутках кошки скребут, знаю тоже, какое
дело и мы затеваем. Не себя жаль мне! Что я? Голову не снимут, разве в монастырь дальний сошлют, так мне помолиться и не грех будет… Вас всех жаль, что около меня грудью стоят, будет с вами то же, что с Алексеем Яковлевичем… А ведь он тебе тезка был.
Французский двор колебался вступить на тот путь, который указывал ему решительный и предприимчивый де ла Шетарди. Вмешаться тайным образом в домашние распри посторонней державы, дать деньги для составления заговора против существующего правительства и сделать французского короля сообщником этого заговора — казалось
делом очень рискованным. Получив
первое предложение своего посланника, версальский кабинет попросил время на размышление.
Первый молодой человек был агент министра иностранных
дел; второй был граф де Мань, друг маркиза Шетарди.
Выражение лица цесаревны, ее голос свидетельствовали о чрезвычайном волнении. Маркиз видел, что она не в состоянии далее скрывать свои намерения и терпеливо ждать развязки. Зная непостоянство и неустойчивость Елизаветы Петровны, он понимал, что, рискнув всем в
первую минуту, она могла погубить все
дело минутной слабостью. Он видел, что ему необходимо поддерживать в ней мужество, и решился представить ей на вид, что если борьба будет начата, то единственным спасением может быть успех.
Не забыт был милостями и Герман Лесток — участник переворота. В
первые дни своего царствования императрица наградила его по-царски. Помимо большого жалованья, он получал за каждый раз, когда пускал кровь Елизавете Петровне, по две тысячи рублей. Императрица пожаловала ему свой портрет, осыпанный бриллиантами.
Коронационные празднества закончились только седьмого июня. Тогда же, в знак окончания торжеств, весь город был иллюминован. Для народа были выставлены на площадях бочки с белым и красным вином и жареные быки, начиненные птицами. Всего было в избытке, и народ веселился и славил матушку царицу, которая при самом вступлении на престол вспомнила о нем, а именно
первым делом сложила с подушного склада по 10 копеек с души на 1742 и 1743 года, что составило более миллиона рублей.
Первая стычка между двумя партиями имела следствием несчастное Лопухинское
дело. Герману Лестоку во что бы то ни стало хотелось уничтожить соперника, им же самим возвышенного. Он ухватился за пустые придворные сплетни, надеясь в них запутать вице-канцлера и тем повредить Австрии. Надо заметить, что в числе осужденных на смертную казнь, но помилованных вошедшей на престол своего отца Елизаветой Петровной, был и граф Левенвольд, казнь которого заменена была ему ссылкой в Сибирь.
Первый вопрос касался до
дел духовных и духовенства. Благодаря Разумовскому влияние духовенства на набожную и суеверную Елизавету приняло огромные размеры.
Но из русских никто к этому
делу не оказывался годным, так что
первые пять лет после вступления Елизаветы Петровны на престол академия оставалась без президента.
Ее императорское величество из высочайшей милости изволила при том столе присутствовать яко гостья, а ее высочество государыня великая княгиня и господа послы сидели подле ее императорского величества так, как в
первый день.
У молодых с
первых же
дней брака стали происходить домашние ссоры.
Канцлер
первый разгадал и понял Екатерину и решился с нею сблизиться. Через Сергея Васильевича Салтыкова узнала она, что канцлер ищет ее дружбы. Хотя немало накипело у нее злобы на сердце против Бестужева, однако шутить таким предложением было нечего. Голштинец Бремзен, вполне преданный канцлеру, служил при великом князе по
делам его герцогства. Ему поручила Екатерина объявить Бестужеву, что она готова войти с ним в дружеские отношения. Заключен был тайный союз.
Дела между тем шли своим порядком. Указом от 17 января 1756 года, состоявшимся по прошению гетмана Разумовского, все
дела малороссийские были переведены из Коллегии иностранных
дел в Сенат. Таким образом, гетман стал зависеть от
первой в государстве инстанции. В этой мере нельзя не видеть
первого шага к уравнению Малороссии с остальными частями империи.
Он, выехавший из Петербурга с твердым намерением как можно скорее вернуться туда и принять участие в летних придворных празднествах, теперь, с
первого дня своего пребывания в поместье, решил пожить в нем, присмотреться к хозяйству и к соседям. Думая о последних, он, конечно, имел в виду лишь княгиню и княжну Полторацких.
Она вышла за него замуж не любя, так как любила Ивана Осиповича Лысенко, и с
первого дня брака почувствовала, какое преступление совершила против человека, с которым связала свою судьбу.
Таня молчала. Никита стал спускаться с крыльца. Молодая девушка не тронулась с места. Страх у нее пропал. Никита был теперь далеко не так страшен, как в
первый день появления в Зиновьеве. Он даже несколько пополнел и стал похож на обыкновенного крестьянина, каких было много в Зиновьеве.
К последнему возвратилась между тем способность движения.
Первым его
делом было вскочить и зажечь свечу. В спальне, конечно, не было никого, и дверь в кабинет была плотно затворена.
Князь Сергей Сергеевич подробно рассказал графу Свиридову о легенде, окружающей заветную беседку в парке, легенде, оправдавшейся в
первой ее половине страшной находкой, о ходе работ, проведенных для того, чтобы открыть ее, похоронах найденных человеческих останков, словом, обо всем, происшедшем два
дня тому назад.
— Ну, что, придется предать
дело воле Божьей? —
первый спросил его граф Свиридов.
— Э, голубчик, перемелется, все мука будет. Надо пережить только
первые дни. Время лучший врач. Вы оба любите друг друга. Если Бог допустил умереть княгине такой страшной смертью — Его святая воля, надо примириться, и ты и она примиритесь. В Петербурге год пролетит незаметно, и вы будете счастливы.
Когда Петр приехал в Петербург и в тот же
день вошел в комнату своего сына, то
первую из речей произнес Меншиков, вторую — старшая царевна, а третью — сам Феофан.
Через год после
первой проповеди Феофан в присутствии самого царя был хиротонисан во епископы псковские и новгородские, и в тот же
день, в знак особого отличия, получил саккос, которого не имели все прочие епископы, священнодействующие в фелони с одним только омофором.
В тот же
день, как скоро прошел
первый страх, императрица Елизавета Петровна, обитавшая в другом доме, призвала к себе великого князя и великую княгиню.
Дело в том, что с небольшим год тому назад Сергей Семенович, вернувшись в один далеко для него не прекрасный
день со службы, застал в гостиной жены еще сравнительно не старую, кокетливо одетую красивую даму и молодого, лет двадцати четырех или пяти, человека поразительной красоты. С
первого беглого взгляда можно было догадаться, что это мать и сын. Так разительно было их сходство, особенно выражение глаз, черных как уголь, смелых, блестящих.
— Нож — последнее
дело, оглушить вот этим гостинцем не в пример сподручнее, — потряс
первый из разговаривавших своею увесистою палицей.
Она почти склонялась на сторону
первого.
Дни шли за
днями томительно долго. А тут еще каждую ночь появлялся Никита. Он не требовал денег. Нет, он, видимо, сам был в страшном беспокойстве. Он даже как-то отрезвел и просветлел.
Совершившееся несчастье тяжело, но, раз оно совершилось, человек не может изменить ничего; он на
первых порах окончательно считает себя погибшим, страшное отчаяние овладевает его душой, но затем свыкается, и время, этот чудодейственный целитель всех невзгод, в конце концов делает свое
дело.
Был
первый час
дня, когда экипаж графа Иосифа Яновича Свянторжецкого остановился у избушки патера Вацлава. С запяток кареты соскочил Яков, открыл дверцы и принял под руки вышедшего из нее своего барина.
Отсрочка, потребованная молодой девушкой, тоже только
первые дни казалась ему естественной и законной в ее положении. Рой сомнений вскоре окутал его ум, и муки ревности стали с еще большей силою терзать его сердце.
В это же утро
первый распечатанный Сергеем Семеновичем Зиновьевым секретный пакет заключал в себе подробное донесение тамбовского наместника о
деле по убийству княгини Вассы Семеновны и княжны Людмилы Васильевны Полторацких. Не без волнения стал читать бумагу Зиновьев.