Неточные совпадения
В кабинете
раздели покойного и готовились обмывать его, а в гостиной письмоводитель пристава писал протокол осмотра трупа внезапно скончавшегося
князя Владимира Яковлевича Баратова. По какой-то чисто полицейской чуткости частный пристав вошел в залу именно в тот момент, когда Карл Богданович, замахав руками, выронил деньги.
Ввиду этих настойчивых слухов, а главное — отказа домашнего врача
князя выдать свидетельство о смерти, на чем главным образом были и основаны толки о неестественной смерти жениха княжны Прозоровской, тело Владимира Яковлевича было вскрыто, как бы для бальзамирования, которое было на самом
деле произведено.
По истечении девятого
дня со
дня смерти
князя Владимира Яковлевича к его сестре стали делать так называемые «визиты соболезнования». Княжна Александра Яковлевна принимала выражения сочувствия с видом холодной грусти, без тени смущения, с величайшей «корректностью», выражаясь любимым словом московских великосветских гостиных того времени.
Первенец
князя родился мертвым. Добавляли, что, узнав об этом, похититель, на самом
деле искренне любивший молодую женщину, бросил свое именье, отправился на богомолье и поступил в монахи в один из отдаленных монастырей.
В описываемый нами
день в монастыре с самого раннего утра господствовало необычайное оживление, хотя
день не был праздничный, в который можно было бы ожидать наплыва богомольцев. Дорогу, ведущую от монастырских ворот к главному храму, несколько послушников посыпали песком. Расчищали старательно дорожку, ведущую от храма к месту
князей Баратовых, и также посыпали густым слоем песку. В храме тоже чистили и убирали, переменяли свечи и оправляли лампады.
Был сороковой
день смерти
князя Владимира Яковлевича Баратова. Еще за несколько
дней была заказана заупокойная литургия, после которой должна была быть отслужена на могиле панихида. Этим и объясняется господствовавшее оживление в Донском монастыре.
Капитолина Андреевна Строганова — как значилась она в метрическом свидетельстве — жила в доме
князя на положении полубарыни, полугорничной. Спала она в девичьей, хотя и в отделенном ширмами уголку,
дни же проводила в комнате княжны, но в гостиную выходила только к очень близким знакомым. Платья носила она с княжеского плеча.
Единственный человек, выходивший из дома «по своим
делам», был учитель племянников
князя Сигизмунд Нарцисович Кржижановский. Он завоевал себе это право, пользуясь влиянием на
князя Ивана Андреевича, и тот даже с некоторым благоговением смотрел на него, как на человека, рискующего своею жизнью для своего ближнего.
— Он не поедет. Да о чем речь, княжна? Разве вы так на самом
деле не хотите, чтобы
князь женился?
С присущим любящему отцу преувеличенным опасением он думал о здоровье своей единственной дочери и находил, что
князь, пожалуй, прав, что сосновый воздух Баратова, так чудодейственно повлиявший на княжну Варвару прошлого года, на самом
деле укрепил бы ее здоровье окончательно.
Каково же было ее удивление, когда на другой
день утром она нашла беседку перенесенной на указанное ею место. По приказанию
князя беседка за ночь была перенесена десятком рабочих. Тогда-то первый раз она взглянула на
князя Баратова с чувством, несколько большим, нежели чувство благодарности.
Часто даже во время свидания Капочка невольно начинала разговор о
князе. Ей нравилось, что Сигизмунд Нарцисович
разделял ее ненависть к этому человеку. Она думала, что это происходит от ревности к прошлому, это не только ее удовлетворяло, но даже льстило ее самолюбию.
— Я приехал к вам,
князь, — начал последний, — по очень важному для меня
делу, от которого зависит мое счастье, скажу больше, моя жизнь.
Образ
князя Владимира Яковлевича Баратова восстал перед ней. Его
дни сочтены. Он обреченная жертва этого негодяя, который простирает свои сластолюбивые виды на княжну Варвару.
Наконец, через месяц с небольшим выдалось послеобеденное время, когда
князь Иван Андреевич удалился, по обыкновению, вздремнуть часок-другой, а Эрнестина Ивановна должна была уехать из дома по какому-то
делу.
Князь Иван Андреевич был, конечно, немало огорчен внезапной переменой в предстоящей судьбе своей дочери, но, убежденный доводом Сигизмунда Нарцисовича, пришел к заключению, что в самом
деле «нет худа без добра» и что «милосердный Бог в своих неисповедимых предначертаниях, конечно, лучше ведает, что нужно человеку на земле, нежели сам человек, не знающий при постройке себе простого жилища, удастся ли ему положить второй камень его основания, так как смерть может настичь его в то время, когда он кладет первый».
Она не заметила изменения в лице княжны Баратовой, когда та услыхала то страшное обвинение, которое сделала покойная Капочка на Кржижановского, да если бы и заметила, она могла приписать его тяжелым воспоминаниям об умершем брате, в сороковой
день смерти которого случилась внезапная смерть Капитолины Андреевны, объяснившей в той же своей предсмертной исповеди, что она любила
князя.
Прошло около трех лет со
дня неожиданных смертей
князя Владимира Яковлевича и Капочки. Они спали вечным, тихим сном на кладбище Симонова монастыря, сохранив в своих холодных могилах тайну их смерти. Они были спокойны и бесстрастны и, конечно, не в пример счастливее тех, которые еще влачили тяжелую земную юдоль.
Именно так было в доме генерал-аншефа
князя Ивана Андреевича Прозоровского. Казалось, в нем ничего не изменилось. Жизнь катилась по той же колее, в какой шла до
дня, в который покойный
князь Баратов сделал предложение княжне Варваре.
Дней приготовления к свадьбе, сменившейся похоронами, почти не существовало.
Князь Иван Андреевич на самом
деле совершенно успокоился и с наслаждением уселся на диван.
Александр Васильевич Суворов был, таким образом, желательным для Кржижановского претендентом на руку так сильно нравящейся ему княжны Варвары Ивановны. Потому-то он с такой готовностью предложил
князю Ивану Андреевичу свое посредничество в этом
деле, обещая употребить для этого все свое красноречие и нравственное влияние. Он знал заранее, что почва была подготовлена и что ему не будет особого труда уговорить княжну Варвару принять предложение «знаменитого» Суворова.
Варвара Ивановна между тем по совету отца,
князя Ивана Андреевича Прозоровского, а главным образом и самого Кржижановского, которому, видимо, далеко не улыбалась обуза в виде разведенной жены, готовящаяся связать его по рукам и ногам, возвратилась к мужу и упросила его помириться. В январе 1780 года Суворов подал в этом смысле заявление, и
дело осталось без дальнейшего движения.
Иван Андреевич Прозоровский начал со своей стороны хлопоты о примирении своей дочери с мужем. Слухи об этом дошли до Александра Васильевича и сильно его встревожили. Он вступил в переписку с одним из своих поверенных, которому даже поручил переговорить лично с московским митрополитом, который, по тем же слухам, стоял за примирение супругов и по просьбе
князя Прозоровского взялся быть посредником в этом
деле.
Кампания 1791 года в Турции велась довольно деятельно, потому что Потемкин проживал в Петербурге, сдав войска во временное начальствование
князя Репнина. Она ознаменовалась несколькими крупными
делами: взятием штурмом Анапы, разбитием турецкого флота при Калакрии, победою
князя Репнина при Мачине.
Но ослепление господствовавшей партии было слишком велико. Она действовала, конечно, не без исторической основы, припоминая грабительства русских войск в конфедератскую войну, дерзкие поступки некоторых русских начальников, бесцеремонное пребывание в Польше русских посланников, вроде
князя Репнина, наконец,
раздел части польских земель, который русофобы всецело приписывали России.
«Всемогущий Боже! Сподобившись святым Твоим промыслом достигнуть сего часа, за все благодеяния, в сей
день от Тебя полученные, приносим благодарное и за прегрешения наши, — кающееся сердце, молим Тя, ко сну нас отходящих покрой святым Твоим осенением. Аминь» [Фурман П. Р.
Князь А. В. Суворов-Рымникский.].
Н. И. Григорович в статье «Канцлер
князь Безбородко» приводит некоторые доказательства в пользу предположения, что императрица Екатерина II оставила особый манифест, вроде духовного завещания, подписанный важнейшими государственными людьми, в том числе и Суворовым, и Румянцевым-Задунайским, о назначении наследником престола не Павла Петровича, а ее любимого внука Александра Павловича и что документ этот, по указанию Безбородки, сожжен Павлом Петровичем в
день смерти матери.
Графиня отвечала
князю Куракину, что она не знает, куда подать прошение, что нужды ее состоят не в одном долге 22 000 рублей, но и в том, что она не имеет собственного дома и ничего потребного для содержания себя и что, наконец, она была бы совершенно счастлива и благоденственно проводила бы остатки
дней своих, если бы могла жить в доме своего мужа с 8000 рублей годового дохода.
—
Раздень барина…
князя… полковника… в нашу медвежью берлогу служба занесла.
Раздень.
— Все это так, дядюшка, — успел, наконец, вставить слово
князь Андрей, — но к
делу не относится.
К назначенному
князем Андреем
дню Александр Васильевич не поспел и прибыл
днем позже.
Князь Андрей тотчас же поехал об этом с докладом к государю.
На другой
день он снова повторил генералу Розенбергу свою просьбу. Последнего выручил
князь Багратион, знавший ближе Александра Васильевича.
Суворов обрадовался, что его приказание понято, и велел Багратиону готовиться к выступлению.
Князь на другой же
день исполнил приказание и первый двинулся со своим отрядом.
Три
дня кряду, 6, 7 и 8 июня, происходили кровавые битвы с одинаковым ожесточением с обеих сторон. В них принимал деятельное участие великий
князь Константин Павлович, приехавший в армию под именем графа Романова.
Александр Васильевич прождал пять
дней, во время которых австрийские комиссионеры уверяли, что мулы должны прийти с минуты на минуту, но, увы, последние не появлялись. Собрался военный совет, и по мысли великого
князя Константина Павловича Суворов приказал спешить донских казаков и лошадей их употребить под тяжести.
— Да, да. Хорошее было время. Я все помню. Как теперь вижу. Но в Италии… Там
дело не окончено. Идти надо в Геную, бить врага по-русски!..
Князь Петр, гони врага, разбей его. Разбей непременно! Мой пункт — Париж. Спасем Европу!.. А где Михайло? Где Милорадович? Скажи ему: лицом к врагу! С Богом!.. Слава… Мы русские!
«Генералиссимус
князь Италийский граф Александр Васильевич Суворов-Рымникский. Родился 1729 года ноября 13
дня. Скончался 1800 года мая 6. Тезоименитство ноября 23».