Неточные совпадения
Тетка с племянницей тем
временем сели закусывать. Подкрепившись, последняя начала рассказывать Марье Петровне
свои похождения после бегства от старой барыни, у которой жила в услужении. Марья Петровна, несмотря на строгость правил, была, как
все женщины, любопытна и, кроме того, как
все женщины, не греша сама, любила послушать чужие грехи. Она с жадностью глотала рассказ Глаши.
Императрица Елизавета Петровна была редкой красоты; портрет ее в галерее Гатчинского дворца, писанный с нее, когда она была еще цесаревной, свидетельствует, как привлекательна была она во
время своей молодости. Она была сама грация и приводила
всех знавших ее в восхищение. Веселый, беззаботный характер и сердечная доброта отражались на нежных чертах миловидного лица белокурой цесаревны.
В эту пору
своей жизни и службы Александр Васильевич продолжал ревностно заниматься
своим умственным образованием, которое приняло теперь более общее развитие. Он не хотел быть только ремесленником военного дела, и именно потому, что ставил его выше всякого другого. По
всему казалось, что из него должен был выйти ученый-теоретик, так как военная служба вовсе не требовала в то
время солидного образования и невежество было почти сплошное, нимало не препятствуя движению вперед по чиновной лестнице.
Легкий отряд Чернышова, которым командовал Тотлебен, напал на этот город внезапно. Гарнизон Берлина состоял
всего из трех батальонов. Поспешно бросились к нему на помощь небольшие прусские отряды. Пруссаков разогнали, и в то
время, когда сам Фридрих спешил к
своей столице, она была занята русскими, которые наложили на нее контрибуцию и, разграбив окрестности, в особенности загородные дворцы, поспешно ушли. На Берлин же направились австрийцы под предводительством Ласси, но опоздали.
Наезжал к отцу в Кенигсберг на короткое
время и Александр Васильевич, который продолжал служить при Ферморе и лишь в конце 1761 года получил новое назначение, уже вполне боевого характера. Несмотря на
свое почти пассивное и лишь в редких случаях чрезвычайное незначительное участие в делах против неприятеля, Суворов-сын успел
все же несколько выдвинуться из ряда. Его знали и ценили многие, в том числе и генерал Берг. Получив в командование легкий корпус, последний стал просить Суворова к себе.
Генерал Берг тоже отозвался о нем с большой похвалой, как отличном кавалерийском офицере, который быстр в рекогносцировке, отважен в бою и хладнокровен в опасности. Были, конечно, люди, которые приписывали
все подвиги Суворова отчасти счастью, отчасти удали, не щадившей ни
своей, ни чужой жизни. Но этот змеиный шип во
все времена и у
всех народов раздавался и раздается вокруг великих людей.
Это обстоятельство, как приведенное письмо, доказывает, что «закаливание» Суворовым
своего слабого организма было им достигнуто лишь в продолжении многих лет и, конечно, нелегко. Болезнь, однако, не мешала ему заниматься обучением полка: он
все время был на ногах и никогда не позволял себе даже излишнего против назначенного отдохновения.
Пока закладывали для Амвросия лошадей, толпа ворвалась в Донской монастырь. Митрополит увидел, что отъезд немыслим, он отпустил офицера, отдал
свои часы и деньги
своему племяннику,
все время находившемуся при нем.
Праздность во
время болезни была тем тяжелей, что сопровождалась именно мукой воспоминаний и роковой неизвестностью. Оправившись, он снова отдался
весь своему долгу солдата.
Княжна Варвара Ивановна по-прежнему царила в доме
своего отца и, казалось, даже не думала о замужестве. Только старик князь иногда при взгляде на любимую дочку затуманивался, и невеселые думы роились в его голове. Он
все еще надеялся на вторую блестящую партию для
своего кумира — Вари, но, увы,
время шло, а партии не представлялось.
Александр Васильевич во
все время похода не слезал со
своей казацкой лошади. Суворов любил
своего донца. Когда после взятия Измаила ему подвели редкую лошадь, которой не было цены, и просили принять ее в память знаменитого дела, он отказался, сказав...
Вот та обстановка, среди которой невольный отшельник проводил
все время своего заточения.
Он, как мы знаем, вернулся в
свою глушь по доброй воле. Прежний надзор был с него снят, переписка его не контролировалась, а между тем симптомы опалы и ссылки продолжали существовать. Подобная непоследовательность, странная в другое
время и при другом режиме, в то
время не поражала, потому что проглядывала во
всем.
— Как? Очень просто: цель к Парижу! Достичь ее, бить врага везде, действовать в одно
время на
всех пунктах, умно, разумно, скоро, решительно, свободно, с усердием! Военные дела имеют
свой характер, ежеминутно изменяющийся, следственно частные предположения тут не имеют места, и вперед предвидеть дела никак нельзя. Одно лишь возможно: бить и гнать врага, не давая ему ни минуты отдыха. Но для этого нужно иметь полную свободу действовать — тогда только, с помощью Божией, можно достичь цели, в чем ручаюсь.
Генерал Край преследовал их лишь одними разъездами до Минчио, не воспользовался
своей полупобедой и
все ожидал генерала Мелласа, потеряв, таким образом, много драгоценного
времени. Шерер спокойно отступил, усилив гарнизоны Пескиеры и Мантуи.
Русские гнали его неутомимо. Во
все время этой битвы Александр Васильевич, несмотря на
свои преклонные лета, не сходил с казацкой лошади, воодушевлял
своим присутствием союзные войска и приобрел новую славу.
Это не был уже тот Александр Васильевич, который между рядами воинов, в сражении, вел их на бой с высоким самоотвержением и быстротою сокола или так запросто, во
время похода, веселыми
своими рассказами заставлял
всех любить его душевно — нет!
Затем Суворов стал излагать шаг за шагом, со
времени пребывания
своего в Италии,
все интриги,
все препятствия, деланные ему бароном Тугутом с его гоф-кригсратом; говорил, что
все планы и предложения его не были уважены австрийским кабинетом, что гоф-кригсрат связывал ему руки во
всем и во
все время, и
все только благовидный предлог удалить его с русскими из Италии для лучшего себе присвоения в ней областей. Он заявил, что Корсаков разбит при Цюрихе вследствие коварных, изменнических распоряжений Тугута.
Во
все время этого славного перехода Александр Васильевич был на
своей старой лошаденке, едва волочившей ноги, в синем плаще, подбитом, как говорится, ветром, сшитом в 1792 году, в мундире и полуботфортах. У форменной треугольной шляпы его были опущены поля.
В это же
время государь повелел воздвигнуть в Петербурге монумент в честь Суворова. Награды сыпались за наградами на войска и на самого Суворова. Великий князь
своею замечательною храбростью, распорядительностью и хладнокровием в боях заслуживал не только похвал, но и удивления Суворова и получил титул «цесаревича».
Все генералы были щедро награждены. Не забыты и остальные участники швейцарского похода.
Но больше
всего он посвящал
свое время и
свои последние силы Богу, так как был Великий пост, который он привык проводить со
всей строгостью, предписываемой церковными уставами. Вейкарту это очень не нравилось, особенно употребление пациентом постной пищи, но протестовал он без всякого успеха.
Неточные совпадения
По местам валялись человеческие кости и возвышались груды кирпича;
все это свидетельствовало, что в
свое время здесь существовала довольно сильная и своеобразная цивилизация (впоследствии оказалось, что цивилизацию эту, приняв в нетрезвом виде за бунт, уничтожил бывший градоначальник Урус-Кугуш-Кильдибаев), но с той поры прошло много лет, и ни один градоначальник не позаботился о восстановлении ее.
Выслушав показание Байбакова, помощник градоначальника сообразил, что ежели однажды допущено, чтобы в Глупове был городничий, имеющий вместо головы простую укладку, то, стало быть, это так и следует. Поэтому он решился выжидать, но в то же
время послал к Винтергальтеру понудительную телеграмму [Изумительно!! — Прим. издателя.] и, заперев градоначальниково тело на ключ, устремил
всю свою деятельность на успокоение общественного мнения.
К удивлению, бригадир не только не обиделся этими словами, но, напротив того, еще ничего не видя, подарил Аленке вяземский пряник и банку помады. Увидев эти дары, Аленка как будто опешила; кричать — не кричала, а только потихоньку всхлипывала. Тогда бригадир приказал принести
свой новый мундир, надел его и во
всей красе показался Аленке. В это же
время выбежала в дверь старая бригадирова экономка и начала Аленку усовещивать.
Наконец, однако, сели обедать, но так как со
времени стрельчихи Домашки бригадир стал запивать, то и тут напился до безобразия. Стал говорить неподобные речи и, указывая на"деревянного дела пушечку", угрожал
всех своих амфитрионов [Амфитрио́н — гостеприимный хозяин, распорядитель пира.] перепалить. Тогда за хозяев вступился денщик, Василий Черноступ, который хотя тоже был пьян, но не гораздо.
Но Прыщ был совершенно искренен в
своих заявлениях и твердо решился следовать по избранному пути. Прекратив
все дела, он ходил по гостям, принимал обеды и балы и даже завел стаю борзых и гончих собак, с которыми травил на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал [Заполева́ть — добыть на охоте.] очень хорошенькую мещаночку. Не без иронии отзывался он о
своем предместнике, томившемся в то
время в заточении.