Неточные совпадения
Рассказывали, что после нескольких лет безумной жизни с переменными обожателями (маркиз или, по другой редакции, оперный певец, вскоре
был тоже отставлен), Зинаида Павловна, обобрав изрядно напоследок сына одного московского миллионера и пожуировав еще года два на денежки этого «московского саврасика», возвращенного с помощью русского посольства из «угарного» Парижа
в отцовский дом
в Замоскворечье, с оставшимися крохами, но со множеством сундуков и баулов, наполненных парижскими туалетами, благополучно возвратилась
в свой родной
город Т.
Мужское население
города было без ума от сохранившейся красивой «русской парижанки», как окрестили Зинаиду Павловну
в Т., но ни один из кавалеров
города, несмотря на все ухищрения, не мог завязать с ней даже мимолетного знакомства.
Отец ее, князь Дмитрий Павлович, хотя
был далеко не богат, почитался одним из первых лиц
в городе по происхождению и не жалел денег на воспитание дочери.
Они
были знакомы ранее немного
в Т. Среди большого
города, почувствовав себя, как всегда
в толпе, более одинокими, они сошлись.
Она также
была, видимо, не
в своей тарелке. Грустила ли она также об отъезде Николая Леопольдовича, или же ее тревожила мысль — привезет, или не привезет он из
города обещанный им дорогой подарок — неизвестно.
— Брат Александр пишет, что
в половине сентября приедет
в город недели на две. Из письма Марго видно тоже, что она приедет к этому времени. Тебе тут тоже
есть от нее записочка.
Жених и невеста вышли из кабинета.
В этот же вечер
было решено до времени не объявлять о помолвке, а написать дяде и сестре
в Шестово. Княжна Лида принялась писать письма. Князь со своей стороны написал брату. Письма
были отправлены с тем же нарочным, который
был прислан
в город князем Александром Павловичем заказать номер
в гостинице «Гранд-Отель» и уведомить князя Дмитрия о визите к нему Николая Леопольдовича Гиршфельда.
— Скончались сегодня
в ночь, под утро, я уж сбегал поклониться праху, на стол положили. Народищу страсть — весь
город, любили их-с очень, хороший человек
были, царство им небесное.
Вся аристократия
была в сборе, но кроме нее толпились люди и из других слоев т-ского общества, даже самых низших, что доказывало, что
город потерял не только князя, но и человека.
Однажды он возвратился
в Москву из одного провинциального
города, куда ездил за большую сумму
в качестве гражданского истца и частного обвинителя со стороны очень и очень скомпрометированного
в деле лица. Подсудимая
была торжественно оправдана, и газеты рассказывали, что Левицкий, не дождавшись вердикта присяжных заседателей, скрылся из залы судебных заседаний.
Весть об отравлении княгини и о сознании
в совершении этого преступления княжны Маргариты Дмитриевны с быстротою молнии облетела весь
город. Баронесса Ольга Петровна Фальк
была страшно возмущена, что преступница жила у нее и даже ночь после совершения преступления это «исчадие ада», как она называла княжну, провела под ее кровлей.
В городе только и говорили, что о нем и с нетерпением дожидались дня, когда дело
будет назначено к слушанию.
В городе нашлось даже много сторонников пущенной под сурдинкой Николаем Леопольдовичем мысли, что княжна отравила свою тетку с согласия последней, потому что они и
в Москве так мотали вверенные княгине, как опекунше, деньги сына, что он, Гиршфельд, принужден
был отказаться от чести
быть их поверенным. Не желая попасть на скамью подсудимых за растрату, княгиня упросила княжну дать ей яду. Как ни нелепо
было это предположение, но неудовлетворенное любопытство многих обывателей начало допускать и его.
Они не могли понять, — он не выдал им своей тайны, — что заставляет его менять большой
город, прекрасную практику, кафедру старейшего русского университета, которую он не нынче — завтра должен
был занять, на казенную службу
в далекой Сибири.
Вдруг с парохода раздался выстрел. Все бросились туда и вбежали на палубу. Антон Михайлович
был уже мертв и лежал навзничь.
В правом виске зияла огнестрельная рана, весь пол около него
был залит кровью, невдалеке валялся револьвер большого калибра. Дали знать
в город.
Александра Яковлевна
была очень довольна хотя только надеждой получить место, да еще
в большом
городе,
в столице.
Прошло несколько месяцев. Княгиня стала собираться
в свое имение, Шестово, отстоящее
в семидесяти верстах от губернского
города Т… и написав об этом ранее
в деревенскую контору, отправила туда с туалетами новую горничную. Этой новой горничной
была Александра Яковлевна Гаринова.
Это
было накануне того дня, когда гроб с останками княгини Зинаиды Павловны привезли
в Шестово для погребения.
В числе многочисленных провожатых печальной процессии, прибыл туда и Гиршфельд с князем Владимиром. Поминального обеда не
было, и гости, после легкого завтрака, отправились назад
в город. Николай Леопольдович с молодым князем тоже уехали с ними. Александра Яковлевна едва улучила минуту переговорить с ним.
— Не прощайте, а до свидания.
Будете, конечно, не раз
в вашем
городе — для меня и для мужа вы всегда желанный гость, друг моей несчастной Зины — мой друг.
Несмотря на усталость от проведенного
в беготне по
городу дня и на выпитую
в изрядном количестве водку, Петухов не мог заснуть. Сообщение Никиты Лаврентьева о встрече им Гиршфельда у монастырской рощи близ Т. после обедни,
в день обнаружения преступления княжны Маргариты Шестовой, положительно жгло ему мозг. Он репортерским чутьем догадывался, что
в этом обстоятельстве
есть нечто очень важное.
Молодой человек, окончивший всего года за два перед тем университетский курс, он
был назначен исправляющим должность судебного следователя
в тот
город, где текла довольно неприглядная
в родительском доме жизнь Анны Аркадьевны.
Юный жрец тогда только что обновленной русской Фемиды
был принят с распростертыми объятиями
в семейных домах уездного
города, а
в том числе и
в доме родителей Анны Аркадьевны.
На небывалую
в уездном
городе церемонию собралась толпа народа, и крещение
было совершено с помпою.
«Нам пишут из Т-а, — так гласила заметка, — что
в городе носятся упорные слухи, будто бы наделавшее несколько лет тому назад шуму дело по обвинению княжны Маргариты Шестовой
в отравлении своих дяди и тетки, за что она
была присуждена к каторжным работам, но умерла на пути следования
в Сибирь —
будет возбуждено вновь,
в силу открывшихся новых обстоятельств, хотя и не оправдывающих обвиненную, но обнаруживающих ее пособника и подстрекателя, до сих пор гулявшего на свободе и безнаказанно пользовавшегося плодами совершенных преступлений.
— Я сам об этом думал и даже составил план. Я, как вам известно, живу на даче
в Стрельне,
в городе бываю лишь изредка. Дача у меня большая. Пусть он приедет ко мне гостить, все на моих глазах
будет, там же и Шестов живет, а они кажется сошлись, да и здоровье его не из крепких, на чистом воздухе отгуляется. Здесь же вы, не ровен час, за ним не углядите!
Вскоре на дачу стали собираться обычные гости. Tete-a-tete Александры Яковлевны с князем Гариным
был нарушен. Позднее других приехал и Николай Леопольдович с женой, знакомой с Александрой Яковлевной еще по театру Львенко
в Москве. Князь Виктор отправился вместе с ними
в город и не утерпел не рассказать Гиршфельду, по секрету, о полученном, по крайней мере, как ему казалось, согласии Пальм-Швейцарской
быть его женой. Трудно отказать себе
в удовольствии поделиться с кем-нибудь радостью.
Появление на похоронах князя ненавистной ей. Александрины открыло ей глаза. Она поняла, почему сын не намерен покидать Петербурга. Она — эта женщина, несколько лет уже составлявшая кошмар княгини,
была здесь —
в одном с ней
городе. Поведение сына
в церкви, о котором она узнала из светских толков, доказывало, что он далеко не излечился, как она надеялась, от своей пагубной страсти. Княгиня же
была бессильна против этой женщины, отнимающей у нее ее любимца.
Месяца через три после его примирения с Гиршфельдом, последний захватил его с собой
в загородную поездку — поужинать
в холостой компании. Кроме Николая Леопольдовича и князя, поехали Арефьев и Неведомый. После ужина, за которым
было достаточно выпито, компания возвращалась
в город. Полупьяный князь повздорил за что-то с Дмитрием Вячеславовичем и назвал его прихлебателем. Взбешенный Неведомый моментально схватил князя за шиворот и несколько раз ударил лицом
в дверцу ландо,
в котором они ехали.
Следствие проводилось и все более и более облекалось угрожающею таинственностью. Даже те «верные люди», имевшиеся под рукой у Николая Леопольдовича, не могли сообщать ему много о ходе его дела. Он
был мрачно озлоблен
в редко ездил
в Петербург. Это состояние его духа и продолжительные отлучки из
города не остались, конечно, без влияния на бюджет Шестова и Зыковой — оии переживали тяжелые дни, им часто не на что
было пообедать и накормить детей.