Неточные совпадения
Сад вначале был,
как и все соседние,
почти сплошь фруктовый, но папа постепенно засаживал его неплодовыми деревьями, и уже на моей памяти только там и тут стояли яблони, груши и вишни.
Герой. — Это был настоящий, самый несомненный герой с георгиевским крестом. Был на турецкой войне, брал Плевну. Он к нам поступил дворником. Григорий. Строгое, надменное лицо, презрительные глаза. Говорил с нами, мальцами,
как будто большую нам
честь делал. Любимое его присловье было...
Всю же восторженную влюбленность, нежность и восхищение мы изливали друг другу через Юлю. Мне Юля рассказывала, с
какою любовью Маша говорит обо мне,
как расспрашивает о всех мелочах моей жизни; Маше сообщала,
как я ее люблю и
какие подвиги совершаю в ее
честь.
Когда Плещеевы пришли к нам, Юля показала Маше беседку и рассказала,
как я спрыгнул с нее в
честь Маши. С ликованием в душе я после этого поймал на себе пристальный удивленный взгляд Маши.
Мы дружно на врагов.
Друзья, на бой спешим,
За родину, за славу,
За
честь мы постоим!
Пусть наше оружье
Смирит врагов славян,
Пусть знает рать вражья.
Как силен наш народ!
И привез мне их. Я прочел с увлечением, мне очень понравилось. В разговоре я так и сыпал гоголевскими выражениями: «с ловкостью
почти военного человека», «во фраке наваринского дыма с пламенем» и т. п. Как-то за обедом папа спросил...
Я взял из гимназической библиотеки роман Густава Омара «Морской разбойник». Кто-то из товарищей или еще кто-то взял у меня книгу
почитать и не возвратил. А кто взял, я забыл. Всех опросил, — никто не брал.
Как быть? Придется заплатить за книгу рубль — полтора. Это приводило меня в отчаяние: отдать придется все, что у меня есть, останешься без копейки. А деньги так иногда бывают нужны!
Танцевать с нею было хорошо,
почти даже так,
как с Катей.
Алкида некогда, с которым в силе
Никто б равняться не посмел,
Богини две, явившися, спросили,
Какой себе желает он удел.
Одна из них была
почти совсем нагая,
Со взором наглым и живым;
Себя самодовольно озирая,
Она явилася пред ним.
«Если бы, — она сказала, —
Ты последовал за мной,
То тебе б я показала,
Как приятен моя покой.
Ты примеру большей части
Человеков подражай,
И в несчастья,
как и в счастья,
Лишь меня ты призывай».
На следующий день мама с возмущением заговорила со мною об угрозе, которую я применил к девочкам в нашей ссоре за дом. Рассказывая про Зыбино, сестры рассказали маме и про это. А папа целый месяц меня совсем не замечал и, наконец, однажды вечером жестоко меня отчитал.
Какая пошлость,
какая грязь! Этакие вещи сметь сказать
почти уже взрослым девушкам!
Но нужно и вообще сказать:
как раз к художеству и лапа и мама были глубоко равнодушны; на произведения искусства они смотрели
как на красивые пустячки, если в них не преследовались нравственные или религиозные цели, В других отношениях мое детство протекало
почти в идеальных условиях: в умственной области, в нравственной, в области физического воспитания, общения с природою, — давалось все, чего только можно было бы пожелать для ребенка.
И что я,
как святыню,
чтил душою,
За что я бился век, не уставая.
И целых три дня подряд — воскресенье, понедельник и вторник — я ходил к обедне, —
почти уже с таким чувством,
как если бы бродил по улицам в надежде: вдруг нечаянно найду оброненный кем-нибудь кошелек!
Когда были Конопацкие: я ходил легко, легко танцевал, легко разговаривал и острил.
Почти всегда дирижировал. Приятно было в котильоне идти в первой паре, придумывать фигуры, видеть,
как твоей команде подчиняются все танцующие. Девичьи глаза следили за мною и вспыхивали радостью, когда я подходил и приглашал на танец. И со снисходительною жалостью я смотрел на несчастливцев, хмуро подпиравших стены танцевальной залы, и казалось странным: что же тут трудного — легко разговаривать, смеяться, знакомиться?
И все-таки, когда вдруг это нечаянно
почти сказано было мне словами, —
как будто сверкающий счастьем гром ударил над моею головою. Было так. Вышел я из курительной в залу, вижу: стройный и высокий реалист Винников стоит перед Катею на коленях и просит у нее прощения, а она, взволнованная, смущенная...
Какая бы роль ни была маленькая, в исполнении Стравинского она загоралась ярким бриллиантом и светилась, приковывая к себе общее внимание. Наемный убийца-брави Спарафучиле в «Риголетто». Сорок лет прошло, а и сейчас он передо мной стоит, — длинный, худой, зловещий, обвеянный ужасом темного притона, и в то же время своеобразно-честный, высоко блюдущий
честь профессионала-убийцы.
Нужно знать,
как почетно и выгодно было для артистки быть любовницей царя или цесаревича, за
какую великую
честь считали это даже родовитейшие фрейлины-княжны, чтобы оценить это проявление элементарного женского достоинства у Мравиной.
Если нам, русским, приходилось постоянно терпеть задирания и часто прямые оскорбления, то еще в большей мере все это выпадало на долю евреев. Конечно, подавляющее большинство корпорантов были антисемиты, еврею
почти немыслимо было попасть в корпорацию равноправным товарищем баронов Икскулей и Тизенгаузенов. Оскорбляли и задирали евреев где только и
как было можно. И на этой почве,
как реакция, вырабатывались очень своеобразные типы.
Перед глазами образы,
как живые стоят, я их вижу,
почти осязаю; ложь не в них, они правдивы и прекрасны; ложь в пере только.
Характерною чертою народничества,
как течения чисто интеллигентского, он считал «болезнь совести», особенностью социал-демократизма — «болезнь
чести»: старый народник-интеллигент шел в революцию вследствие поруганной совести — нужно бороться за страдающий и угнетенный народ.
Новый революционер, рабочий, идет в революцию вследствие поруганной
чести: такие же люди,
как все, мы не хотим больше страдать и терпеть угнетение.
Первый портрет — 1877 года, когда ей было двадцать пять лет. Девически-чистое лицо, очень толстая и длинная коса сбегает по правому плечу вниз. Вышитая мордовская рубашка под черной бархатной безрукавкой. На прекрасном лице — грусть, но грусть светлая, решимость и глубокое удовлетворение. Она нашла дорогу и вся живет революционной работой, в которую ушла целиком. «Девушка строгого,
почти монашеского типа». Так определил ее Глеб. Успенский,
как раз в то время познакомившийся с нею.
Но
как же, с другой стороны, характерен и этот тоскующий по чаю обыватель: «холодную атмосферу» помнит хорошо, а о горячей руке помощи, протянувшейся к нему из этой атмосферы в смертную минуту гибели, — забыл или не
почел нужным вспомнить!
Отправились мы втроем: тульский либеральный земец Г., один знакомый земский врач и я. Выехали мы из Тулы на ямской тройке, часов в 11 утра. На лицах моих спутников я читал то же чувство,
какое было у меня в душе, — какое-то
почти религиозное смятение, ужас и радость. Чем ближе к Ясной Поляне, тем бледнее и взволнованнее становились наши лица, тем оживленнее мы сами.
И вдруг, — вдруг я увидел: лицо Толстого нетерпеливо и
почти страдальчески сморщилось,
как будто ему нечем стало дышать. Он повел плечами и тихо воскликнул...
Неточные совпадения
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать,
какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Аммос Федорович. Помилуйте,
как можно! и без того это такая
честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.)Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли
какого приказанья?
Добчинский. Молодой, молодой человек; лет двадцати трех; а говорит совсем так,
как старик: «Извольте, говорит, я поеду и туда, и туда…» (размахивает руками),так это все славно. «Я, говорит, и написать и
почитать люблю, но мешает, что в комнате, говорит, немножко темно».
Артемий Филиппович. Смотрите, чтоб он вас по
почте не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того…
как там следует — чтобы и уши не слыхали. Вот
как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
Анна Андреевна. Знаешь ли ты,
какой чести удостаивает нас Иван Александрович? Он просит руки нашей дочери.