Неточные совпадения
Духом и воплощение Духа в наиболее праведных
людей, которые таким образом становятся «
христами».
«Вем
человека о
Христе, который вознесен был на третье небо» [2 Кор. 12:2.]… Читали ли эти слова? задумывались ли, что они означают? Если это не бред или самообман, если правда то, что здесь написано, и было, как написано, то что же это значит для видавшего? каким взором должен был он смотреть на мир после виденного, когда небо открылось!..
Является величайшим заблуждением думать (вместе с духоборами, квакерами [Духоборы — христианская секта в России, выделившаяся в XVIII в. из хлыстов; духоборы считают Иисуса
Христа простым
человеком, православному культу противопоставляют веру по внутреннему убеждению.
Однако в то же время не менее реальной остается индивидуация, противопоставление отдельных
людей, как индивидов, Христу-человечеству в них же.
Христос есть
человек, как таковой, вся идея
человека, и в этом смысле род в
человеке; но последний осуществляется в бытии как неопределенная множественность индивидуальностей, в которых раскрывается род.
Он тонко указует нам, что внешний
человек не есть Матерь
Христа, рождающая в себе
Христа, ибо
Христос отделяется от своей внешней Матери и отдал ее Иоанну...
Матерь-Земля оказалась матерью Матери Бога [Церковь поет: «Что Тебе принесем,
Христе, яко явился еси на земли яко
человек нас ради?
Христос есть Небесный
Человек.
Обретая себя в Церкви и сливаясь с нею,
человек, без различия своего индивидуального пола, находит себя в женственной стихии своей души и ощущает себя «телом
Христовым».
Об этом неопровержимо свидетельствует тот факт, что
Христос воплотился во
человека, но не в ангела и обожил именно человеческое естество.
Союз жены и мужа перестал быть чистым образом
Христа и Церкви,
человек утратил внутреннюю норму своего бытия, и тогда открылась
людям их нагота, не только тела, но и духа, лишенного уже цельности.
И самое различие и противопоставление иудеев и языков только до времени и упразднено Крестом: «
Христос есть мир наш, соделавший из обоих одно — ποιήσας τα αμφότερα εν — и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотию Своею, а закон заповедей учением, дабы из двух создать в себе самом одного — τους δύο κτίση εν αϋτφ είς ένα, нового
человека, устрояя мир и в одном теле примирить обоих — τους αμφότερους εν ένΐ σώματι — с Богом посредством креста, убив вражду на нем» (Ефес. 2:24-6).
Христос Своим появлением в человечестве, Своими страданиями и смертию лишь совершил посредничество как
человек, но Он есть вечный посредник, посредник между Богом и
людьми, начиная от эпохи мира (von Weltzeiten hin), стало быть, уже посредник и в язычестве.
Поэтому между разными религиями здесь все-таки оказывалось возможным и сближение, слияние, «синкретизм» [«Потому что Бог во
Христе примирил с Собою мир, не вменяя
людям преступлений их, и дал нам слово примирения» (2 Кор. 5:19).
Воплотившийся Бог до конца разделил судьбу испорченного грехом мира и
человека, до крестной муки и смерти [«На землю сшел еси, да спасеши Адама, и на земли не обрет сего, Владыко, даже до ада снизшел, еси ищай» (Утреня Великой Субботы, Похвалы, статья первая, ст. 25).], и все отдельные моменты земной жизни Спасителя представляют как бы единый и слитный акт божественной жертвы [Интересную литургическую иллюстрацию этой мысли мы имеем в том малоизвестном факте, что богослужения пред Рождеством
Христовым включают в себя сознательные и преднамеренные параллели богослужению Страстной седмицы, преимущественно Великой Пятницы и Субботы, и отдельные, притом характернейшие песнопения воспроизводятся здесь лишь с необходимыми и небольшими изменениями.
Христос стал абсолютно имманентен
человеку и чрез него миру.
И близость
Христа к
человеку нельзя относить к тому «ветхому Адаму», который еще полной жизнью живет в нас.
Таковым
Человеком и He-человеком явился Иисус
Христос, новый Адам, вочеловечившийся Бог.
Падший
человек должен умереть, ибо он не может не умереть, но он должен и воскреснуть во
Христе, — тот же и не тот же, иной самого себя, однако сознающий свое тожество с прежним, ветхий и новый.
Христос стал
человеком, чтобы сделаться новым Адамом.
И лишь тогда, приняв в себя всего Адама, сделавшись поистине
человеком, приняв все искушения и сам, будучи искушен всем, мог
Христос сделаться новым Адамом.
Если грехопадение сопровождалось глубоким извращением в жизни пола, являлось прежде всего болезнью первозданного брака, то в искуплении следует видеть оздоровление природы брака, благодаря которому онтологически он становится уже «во
Христа и во Церковь», соответствует его внутренней естественной норме, вытекающей из полноты образа Божия в
человеке.
Можно не знать
Христа, будучи чуждым христианству (каковы и теперь нехристианские религии, в известной мере принадлежащие к еще дохристианской эпохе), но зная о Нем и в то же время отрицаясь Церкви, как единственного пути жизни в Нем,
человек делается жертвой религиозного обмана и самообмана.
Только в Церкви существует новая жизнь; живя в Церкви, а постольку и сам· становясь Церковью,
человек восприемлет в себе
Христа.
Во
Христе заключается не только высшая и единственная норма долженствования для
человека, но и закон человеческого бытия, хотя это и раскроется лишь в конце нашего зона, на Страшном Суде.
Люди узнают, что истинное бытие принадлежит в
человеке только
Христову началу.
В меру того, насколько сам
человек положил основу своему бытию, осуществил в себе подобие Божие, выявил умопостигаемый лик свой, познал в себе божественную свою идею, настолько он имеет силы жизни и роста в Царствии
Христовом.
В нем
люди осуществляют божественную свою силу, являют себя богочеловеками,
христами, причем
Христос единоличный, Господь Иисус, заменяется в этой своеобразной социально-экономической хлыстовщине
Христом коллективным, человечеством, совершающим «общее дело».
Хотя благодать таинств действует, не насилуя свободы
человека, таинственными и неисследимыми путями, тем не менее она религиозно оплодотворяет и питает его, а вместе и перерождает мир, насыщая его Телом
Христовым и напояя Кровлю Его, исполняя его облагодатствованным веществом таинств и обрядов церковных, их теургической силою.
После совершившегося боговоплощения таким всесовершенным всечеловеческим всеорганизмом является Господь Иисус
Христос: входя в Церковь, которая есть Тело Его,
человек входит в состав этого абсолютного организма, по отношению к коему первоначальное мистическое единство Адама-Кадмона является как бы низшей, природной основой.
Человек и вся тварь воскреснет во
Христе и в Нем осознает свою природу.
Это соединение двух естеств и произошло во
Христе, истинном Боге и совершенном
Человеке.
На Страшном суде
человек, поставленный лицом к лицу с
Христом и в Нем познавший истинный закон своей жизни, сам сделает в свете этого сознания оценку своей свободе в соответствии тому «подобию», которое создано творчеством его жизни, и сам различит в нем призрачное, субъективное, «психологическое» от подлинного, реального, онтологического.
Но это же разделение происходит и во внутреннем существе каждого
человека, ибо нет никого, кто не был бы заражен грехом, а в тоже время был бы совершенно чужд всякого добра [О таком внутреннем рассечении
человека говорит ап. Павел: «Строит ли кто на этом основании (которое есть
Христос) из золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы, — каждого дело обнаружится, ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть.
Неточные совпадения
— Врешь, чертов Иуда! — закричал, вышед из себя, Тарас. — Врешь, собака! Ты и
Христа распял, проклятый Богом
человек! Я тебя убью, сатана! Утекай отсюда, не то — тут же тебе и смерть! — И, сказавши это, Тарас выхватил свою саблю.
«Садись, Кукубенко, одесную меня! — скажет ему
Христос, — ты не изменил товариществу, бесчестного дела не сделал, не выдал в беде
человека, хранил и сберегал мою церковь».
Эта живость, эта совершенная извращенность мальчика начала сказываться на восьмом году его жизни; тип рыцаря причудливых впечатлений, искателя и чудотворца, т. е.
человека, взявшего из бесчисленного разнообразия ролей жизни самую опасную и трогательную — роль провидения, намечался в Грэе еще тогда, когда, приставив к стене стул, чтобы достать картину, изображавшую распятие, он вынул гвозди из окровавленных рук
Христа, т. е. попросту замазал их голубой краской, похищенной у маляра.
Она была очень набожна и чувствительна, верила во всевозможные приметы, гаданья, заговоры, сны; верила в юродивых, в домовых, в леших, в дурные встречи, в порчу, в народные лекарства, в четверговую соль, в скорый конец света; верила, что если в светлое воскресение на всенощной не погаснут свечи, то гречиха хорошо уродится, и что гриб больше не растет, если его человеческий глаз увидит; верила, что черт любит быть там, где вода, и что у каждого жида на груди кровавое пятнышко; боялась мышей, ужей, лягушек, воробьев, пиявок, грома, холодной воды, сквозного ветра, лошадей, козлов, рыжих
людей и черных кошек и почитала сверчков и собак нечистыми животными; не ела ни телятины, ни голубей, ни раков, ни сыру, ни спаржи, ни земляных груш, ни зайца, ни арбузов, потому что взрезанный арбуз напоминает голову Иоанна Предтечи; [Иоанн Предтеча — по преданию, предшественник и провозвестник Иисуса
Христа.
Клима подавляло обилие противоречий и упорство, с которым каждый из
людей защищал свою истину.
Человек, одетый мужиком, строго и апостольски уверенно говорил о Толстом и двух ликах
Христа — церковном и народном, о Европе, которая погибает от избытка чувственности и нищеты духа, о заблуждениях науки, — науку он особенно презирал.