Неточные совпадения
И то, что загорелось в душе впервые со дней Кавказа, все становилось властнее и ярче, а главное — определеннее: мне нужна была не «философская»
идея Божества, а живая вера в
Бога, во Христа и Церковь.
Не есть ли эта
идея лишь ненужное удвоение нравственного закона, и не является ли поэтому недоразумением вообще отличать
Бога от этического сознания, установляющего систему нравственных целей, постулирующего нравственный миропорядок?
Синкретизм — смешение
идей и образов различных религий, главным образом путем идентификации
богов.].
«Доказательства» бытия Божия, каковы бы они ни были, все от философии и лишь по недоразумению попадают в догматическое богословие, для которого
Бог дан и находится выше или вне доказательств; в философии же, для которой
Бог задан как вывод или порождение системы,
идея о Нем приводится в связь со всеми
идеями учения, существует лишь этой связью.
И
Бог у Аристотеля есть только философская
идея, постулат Божества, «доказательство бытия Божия», вне всякого личного к Нему отношения.
В этом смысле понимается и
идея «откровения» и «откровенной» религии: «откровенная (geoffenbarte) религия есть очевидная (offenbare), ибо в ней
Бог стал вполне очевидным.
(Очевидна вся недостаточность этого аргумента, который скорее может быть приведен в защиту
идеи откровения, нежели для подтверждения общей точки зрения Гегеля: для него
Бог дан в мышлении, есть мышление, а при этом, строго говоря, некому и нечему открываться, и если сам Гегель и говорит об откровенной религии, то делает это по своей обычной манере пользоваться эмпирическими данными для нанизывания их на пан-логическую схему).
Потому те из представителей «отрицательного богословия», которые, отрицая в применении к Божеству всякое кто или что, тем не менее оставляют в качестве единственного его атрибута бытие, взятое в его противоположности к небытию, неправомерно вводят в трансцендентную
идею Божества определение, заимствованное из области имманентного [Так, напр., Филон Александрийский, утверждая бескачественность
Бога, в то же время приписывает ему, в качестве единственного определения, бытие: о ων (Vita Mos. 1 (14) 75. IV, 115).
Мир
идей у Платона образует самостоятельную софийную фотосферу, одновременно и закрывающую и открывающую то, что за и над этой сферой — само Божество;
идеи у Платона остаются в неустроенной и неорганизованной множественности, так что и относительно верховной
идеи блага,
идеи идей, не устранена двусмысленность, есть ли она
Идея в собственном и единственном смысле или же одна из многих
идей, хотя бы и наивысшая (особое место в этом вопросе занимает, конечно, только «Тимей» с его учением о Демиурге [«Демиург» по-греч. означает «мастер», «ремесленник», «строитель»; у Платона — «Творец», «
Бог».
У него как бы отсутствует умопостигаемый мир
идей (София), помещающийся между
Богом и миром в системе платонизма, поэтому для Аристотеля возникает опасность полного религиозного имманентизма, растворения
Бога в мире, миробожия.
Эта филоновская
идея, получившая большое распространение и в христианском богословии, является в известном смысле чистейшим недоразумением: если отрицательное богословие ничего не может утверждать о
Боге, то, ясным образом, не может утверждать и Его бытия.
В учении Оригена
идеям отрицательного богословия принадлежит свое определенное место, причем нельзя не видеть близости его в этом отношении к Плотину. В книге первой сочинения «О началах», содержащей общее учение о
Боге, резко утверждается Его трансцендентность и непостижимость. «Опровергши, по возможности, всякую мысль о телесности
Бога, мы утверждаем, сообразно с истиной, что
Бог непостижим (mcompehensibilis) и неоценим (inaestimabilis).
В учении этого гениального мыслителя XV века, еще ждущего надлежащего изучения,
идея трансцендентности
Бога, составляющая сущность отрицательного богословия, положена в основу его системы, и даже положительное его учение о
Боге понятно только в свете этой центральной
идеи.
В дальнейших рассуждениях Deutschherr'a, вообще окрашенных в религиозный имманентизм,
идея трансцендентности
Бога значительной роли не играет.
Ввиду того что
идея творения мира у него, строго говоря, отсутствует, ибо сливается с самотворением
Бога, то и ничто, из которого творится или, вернее, «вырождается» мир, есть само божественное Ничто.
Основной
идеей теологии Эккегарта, придающей ей нехристиански-неоплатонический характер, является его противопоставление Gott и Gottheit [
Бог и божество (нем.).
Практическое устремление религии Abgeschiedenheit есть буддийская нирвана, не только акосмизм, но и антикосмизм: вырваться из мира, который возникает чрез раздвоение твари и
Бога, в изначальное божественное ничто. Очевидно, это воззрение не дает места
идее истории, мирового процесса, мирового свершения: идеал восстановления первоначального состояния, апокатастасйс, есть здесь голое отрицание мира.
Поэтому у Беме, строго говоря, отсутствует
идея творения и тварности, и хотя у него и постоянно встречается выражение «тварь и тварность» (Creatur und Creatürlichkeit), но это понятие вовсе не имеет принципиального метафизического и онтологического смысла, а означает только определенную ступень в раскрытии природы
Бога (как есть это понятие и в системе Плотина, отрицающей тем не менее
идею творения).
Идея творения мира
Богом поэтому не притязает объяснить возникновение мира в смысле эмпирической причинности, она оставляет его в этом смысле необъясненным и непонятным; вот почему она совершенно не вмещается в научное мышление, основывающееся на имманентной непрерывности опыта и универсальности причинной связи, она остается для него бесполезна и ему чужда, — есть в этом смысле заведомо ненаучная
идея.
Свободу
Бога в творении мира особенно отстаивает Шеллинг, который видит в этой
идее необходимую черту теистической философии: Phil. d.
Он совершенно справедливо констатирует, что «
идея троичности в
Боге не есть как бы отдельный догмат, отдельное положение в христианстве, но его предпосылка или нечто такое, без чего христианство не существовало бы в мире» (316); однако это так именно потому, что
Бог предвечно есть Св.
Положительная основа бытия есть, прежде всего, мир божественных
идей,
Бог в творении; эти
идеи всеменены в ничто, в беспредельность; и последняя становится основой самостоятельного бытия в его независимости и свободе: все существует чрез
Бога и от
Бога, но именно тем самым оно получает силу быть в себе и для себя, вне
Бога, как не-Бог или мир.
Своим ликом, обращенным к
Богу, она есть Его Образ,
идея, Имя.
Однако это возражение было бы неотразимо лишь в том случае, если бы мир
идей представлял собою самодовлеющую божественную сущность, сонм
богов без единого
Бога.
Учение Аристотеля при этом разделяет слабую сторону учения Платона, именно и в нем недостаточно ясно различаются
Бог и София, Творец и мир
идей.
Причастность бытия
идеям, μέθεξις, о которой говорит Платон, изъяснена была им же как всеобщая всепроникающая сила Эроса, великого посредника «между
богом и смертным», — μεταξύ θεού τε και θνητού (Symposion, 202 с).
Но
Бог, открывающийся в Софии, являет Себя в триипостасности Своей как Творец, Бог-Отец, Логос и Дух Святый животворящий; животворением же дается и знание себя осуществленным в своей
идее, ее ощутившей как живую, действующую силу космоса, победу в хаосе.
Хотя собственная жизнь ангелов для нас совершенно недоведома, мы знаем, однако, что и ангелы сотворены
Богом и, хотя бесплотны в том смысле, что не имеют тела человеческого, но имеют ипостась: они суть не безликие, а ипостасные силы Божий, созданные Логосом [Шеллинг в своем учении об ангелах (Philosophie der Offenbarung, II, 284 ел.), в соответствии общим своим взглядам, отрицает сотворенность ангелов (nicht erschaffen) и видит в них только «потенции» или
идеи: «leder Engel ist die Potenz — Idee eines Bestimmten Geschöpfes des Individuums» (286).
Человек не мог быть сразу создан как завершенное существо, в котором бы образ и подобие,
идея и действительность, соответствовали друг другу, потому что тогда он был бы
Богом, и не по благодати и уподоблению, а по естеству.