Неточные совпадения
«Затеи. Один дудит в трубу, другая озорничает, ничего не любят, ни для чего не
живут, кроме
себя. Как еще не повесятся с тоски — удивительное дело!»
Ведь и она воспитала
себя в славянолюбии; но без ливреи не соглашается
жить.
Евлампий Григорьевич прикусил
себе язык. Он, быть может, проврался. Ведь этих вещей не говорят женам. Кто ее знает?
Живут они, кажется, не очень-то ладно.
Его не жалела жена. Берта подавала ей разные части туалета. Марья Орестовна надевала манжеты, а губы ее сжимались, и мысль бегала от одного соображения к другому. Наконец-то она вздохнет свободно… Да. Но все пойдет прахом… К чему же было строить эти хоромы, добиваться того, что ее гостиная стала самой умной в городе, зачем было толкать полуграмотного «купеческого брата» в персонажи? Об этом она уже достаточно думала. Надо по-другому начать
жить. Только для
себя…
В немногих словах, дельно и едко высказала Марья Орестовна свою «претензию». Она не скрывала постоянного пренебрежительного отношения к Евлампию Григорьевичу. Не желает она дольше работать над его производством в генералы со звездой. Она хочет
жить для
себя. Ее план — уехать за границу, основаться сначала там, а позднее — где ей угодно в России, на средства, которых она, при всем своем уме, не позаботилась получить от мужа заблаговременно из гордости.
— Для
себя не
жила! И все это мелко.
Она заставила его замолчать и послала в залу сыграть ей вальс Шопена. Целых три часа слушала она его разведенные сиропом речи. Ее выкормок положительно раздражал ее.
Жить с ним за границей по целым месяцам вряд ли лучше, чем иметь около
себя такого мужа, как Евлампий Григорьевич.
Тася продолжала чтение. Она меняла голос, за мужчин говорила низким тоном, старалась припомнить, как произносил Шумский. И его она видела в «Шутниках» девочкой лет тринадцати. Только она и
жила интересом и содержанием пьесы. Фифина считала про
себя свои петли. Бабушка дремала. Нет-нет да и пробормочет...
— На что же
жить? Я не для
себя.
Тысячу рублей в месяц! Но деньги ли одни? Даже если и половину, треть этой суммы! А игра! Она сейчас бы пошла даром. Как же ей нейти, когда нужны эти деньги, — без них и ей на что же
жить? Что делать? Искать жениха? Продавать
себя?
— Ну да, я очень рад. Такое время. Не хозяйством же заниматься! Здесь только бороде и почет. Ты пойдешь… у тебя есть нюх. Но нельзя же все для
себя. Молодежь должна и нашего брата старика поддержать… Сыновья мои для
себя живут… От Ники всегда какое-нибудь внимание, хоть в малости. А уж Петька… Mon cher, je suis un père… [Дорогой мой, ведь я отец… (фр.).]
Шторы были спущены в его спальне. Он еще
жил в меблированных комнатах, но за квартиру дал задаток; переберется в конце января. Ему жаль будет этих номеров. Здесь он чувствовал
себя свободно, молодо, точно какой приезжий, успешно хлопочущий по отысканию наследства. Номерная жизнь напоминает ему и военную службу, и время слушания лекций, и заграничные поездки.
"Черти, дьяволы! — бранилась она про
себя. — И за каким шутом, прости Господи, чертоги такие вывели? Муж с женой не
живут вместе. Она — скаред, делами заправляет, над каждой копейкой дрожит… Так и
жила бы на своей фабрике… А то лектрису ей понадобилось. На-ко поди!.. На Волге-то — там тятька за косы таскал; а здесь барыню из
себя корчит и под предлогом благочестия шашни со всеми заводит…"
Он много
жил, много видал за границей, работал, говорил грубовато, смело, без утайки и с каким-то"
себе на уме"в глазах, которое ей нравилось.
— Вы бы, Любовь (он в первый раз ее так назвал), лучше на
себя оглянулись. Другие люди
живут как люди — кто как может, а вы только бранитесь да без толку болтаете. Книжки читали, да разума их не уразумели. Нет, этот товар-то дешевый!.. А угодно другим в нос тыкать их кулачеством, так так бы поступали… Не трудно это сделать… Подите к тем, кому ваши деньги понадобятся… Отдайте их…
"Не встану, — говорит про
себя больная, — нечего и волноваться". И минутами точно приятно ей, что другие боятся смерти, а она — нет… Заново
жить?.. Какая сладость! За границей она — ничего. Здесь опостылело ей все… Один человек есть стоящий, да и тот не любит…
Появление мужа сначала рассердило Станицыну, но она тотчас же сообразила, что это неспроста, и внутренне обрадовалась. Она даже не спросила его, где же он остановился, почему не въехал к
себе и не занял свою половину. Ему и прежде случалось
жить в гостинице, а числиться в Петербурге или Париже.
Встретился он с одним знакомым студентом из очень богатых купчиков. Тот зазвал его к
себе обедать. Женат,
живет барином, держит при
себе товарища по факультету, кандидата прав, и потешается над ним при гостях, называет его"ярославским дворянином". Позволяет лакею обносить его зеленым горошком; а кандидат ему вдалбливает в голову тетрадки римского права… Постоянная мечта — быть через десять лет вице-губернатором, и пускай все знают, что он из купеческих детей!
И так они
живут себе лет пятнадцать. Муж, жалуясь на судьбу, — сечет полицейских, бьет мещан, подличает перед губернатором, покрывает воров, крадет документы и повторяет стихи из «Бахчисарайского фонтана». Жена, жалуясь на судьбу и на провинциальную жизнь, берет все на свете, грабит просителей, лавки и любит месячные ночи, которые называет «лунными».
Неточные совпадения
Городничий (бьет
себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет
живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Как взбежишь по лестнице к
себе на четвертый этаж — скажешь только кухарке: «На, Маврушка, шинель…» Что ж я вру — я и позабыл, что
живу в бельэтаже.
«Это, говорит, молодой человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а по фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет, говорит, в Саратовскую губернию и, говорит, престранно
себя аттестует: другую уж неделю
живет, из трактира не едет, забирает все на счет и ни копейки не хочет платить».
«Пойдем в село Кузьминское, // Посмотрим праздник-ярмонку!» — // Решили мужики, // А про
себя подумали: // «Не там ли он скрывается, // Кто счастливо
живет?..»
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми их с
собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из глаз теперь не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так
пожить на свете слюбится. Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты, благодаря Бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С братцем переведаюсь не по-твоему. Пусть же все добрые люди увидят, что мама и что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)