Неточные совпадения
О «декабристах» я мальчиком слыхал рассказы старших, всегда в одном и том же сочувственном
тоне. Любое рукописное стихотворение, любой запретный листок,
статья или письмо переписывались и заучивались наизусть.
О"Дворянском гнезде"я даже написал небольшую
статью для прочтения и в нашем кружке, и в гостиной Карлова, у Дондуковых. Настроение этой вещи, мистика Лизы, многое, что отзывалось якобы недостаточным свободомыслием автора, вызывали во мне недовольство. Художественная прелесть повести не так на меня действовала тогда, как замысел и
тон, и отдельные сцены"Накануне".
Не знаю, разошелся ли он лично с Некрасовым к тому времени (как вышло это у Тургенева), но по направлению он, сделавшись редактором «Библиотеки для чтения» (которую он оживил, но материально не особенно поднял),
стал одним из главарей эстетической школы, противником того утилитаризма и тенденциозности, какие он усматривал в новом руководящем персонале «Современника» — в Чернышевском и его школе, в Добролюбове с его «Свистком» и в том обличительном
тоне, которым эта школа приобрела огромную популярность в молодой публике.
Тогдашние
статьи Чернышевского своей разрушительной подкладкой прямо смущали его и даже возмущали
тоном, манерой на все смотреть «с кондачка», все валить.
Все, чем наша журналистика
стала жить с 1856 года, я и дерптским студентом поглощал, всему этому сочувствовал,читал жадно
статьи Добролюбова и Чернышевского, сочувствовал отчасти и тому «антропологическому» принципу, который Чернышевский проводил в своих
статьях по философии истории. Но во мне не было той именно нигилистической закваски, которая сказывалась в разных «ока-зательствах» —
тона, вкусов, замашек, костюма, игры в разные опыты нового общежития.
Еще менее отлиняли на меня и тогда и позднее — манера,
тон и язык Гончарова или Достоевского. Автора"Мертвого дома"я
стал читать как следует только в Петербурге и могу откровенно сказать, что весь пошиб его писательства меня не только не захватывал, но и не давал мне никакого чисто эстетического удовлетворения.
Это был какой-то"шут гороховый", должно быть, из"семинаров", с дурашливо-циническим
тоном. Правда, его самого можно было отделывать"под воск"и говорить ему какие угодно резкости. Но от этого легче не было, и все-таки целые
статьи или главы зачеркивались красными чернилами; а жаловаться значило идти на огромную проволочку с самыми сомнительными шансами на успех.
Как сотрудник он продолжал после"Некуда"давать нам
статьи, больше по расколу, интересные и оригинальные по языку и
тону. Тогда он уже делался все больше и больше специалистом и по быту высшего духовенства, и вообще по религиозно-бытовым сторонам великорусской жизни.
В"Библиотеку"он явился после своей первой поездки за границу и много рассказывал про Париж, порядки Второй империи и тогдашний полицейский режим. Дальше заметок и небольших
статей он у нас не пошел и, по тогдашнему настроению, в очень либеральном
тоне. Мне он тогда казался более стоящим интереса, и по истории русской словесности у него были уже порядочные познания. Он был уже автором этюда о Веневитинове.
С Огаревым я тогда же имел случай говорить о Якушкине. Генералу сделалось немножко совестно передо мною, и он
стал отзываться о нем в шутливом
тоне как о беспорядочной личности, на которую серьезно смотреть нельзя.
По
тону этой оценки я уже предчувствовал, что эго писала женщина, но не подозревал, что это Хвощинская. Она до того не печатала никогда критических
статей под своим известным псевдонимом.
Меня до сих пор удивляет тот
тон откровенности, Скакой Иван Сергеевич мне, незнакомому человеку, чуть не на двадцать лет моложе его,
стал говорить, как он должен будет отказаться от писательства главным образом потому, что не «свил своего собственного гнезда», а должен был «примоститься к чужому», намекая на свою связь с семейством Виардо. А живя постоянно за границей, ой по свойству своего дарования не в состоянии будет ничего «сочинять из себя самого».
Вообще же я не скажу, чтобы тогдашний Иван Сергеевич мне особенно полюбился. Впоследствии он
стал в своем обхождении и
тоне гораздо проще. Отсутствие этой простоты всего больше мешало поговорить с ним"по душе". А я тогда очень и очень хотел бы побеседовать с ним, если не как равный с равным, то по крайней мере как молодой беллетрист и журналист с таким старым и заслуженным собратом, как он.
Тогда же
стала развиваться и газетная критика, с которой мы при наших дебютах совсем не считались. У Корша (до приглашения Буренина) писал очень дельные, хотя и скучноватые,
статьи Анненков и писатели старших поколений.
Тон был еще спокойный и порядочный. Забавники и остроумы вроде Суворина еще не успели приучить публику к новому жанру с личными выходками, пародиями и памфлетами всякого рода.
Тон за этими понедельниками отличался крайней бесцеремонностью по части анекдотов и острот. Мать его не присутствовала на них, а сидела в своей комнатке. Раз в присутствии известной актрисы"Одеона"Жанны Эслер, очень порядочной женщины, один романист, рассказывая скабрезный анекдот,
стал употреблять такие цинические слова, что я, сидевший рядом с этой артисткой, решительно не знал, куда мне деваться.
Вольф попал в Париж как безвестный еврей родом из Кельна и долго пробивался всякой мелкой работой, но рано овладел хорошо французским стилем и
стал писать в особом
тоне, с юмором и той начитанностью, какой у парижан, его сверстников, было гораздо менее.
В
тоне и манере Глад-стона сидело что-то немного пасторское — недаром он всю жизнь любил писать богословские
статьи.
И вот в"Отечественных записках", вскоре после моего возвращения в Петербург, появилась моя
статья о варшавской драматической труппе — первая по времени появления, написанная русским в таком сочувственном
тоне, да еще в большом и тогда самом распространенном журнале.
— Да что, батюшка, — отвечала та нараспев, — говорят, человек какой-то — и кто он, господь его знает —
тонуть стал, а она это видела. Ну, перепугалась, что ли; пришла, однако… ничего; да как села на рундучок [Рундучок, рундук — здесь: крыльцо.] — с той самой поры вот и сидит, как истукан какой; хоть ты говори ей, хоть нет. Знать, ей тоже без языка быть. Ахти-хти!
Неточные совпадения
Молодой Щербацкий, поступив во флот,
утонул в Балтийском море, и сношения Левина с Щербацкими, несмотря на дружбу его с Облонским,
стали более редки.
— О, я не
стану разлучать неразлучных, — сказал он своим обычным
тоном шутки. — Мы поедем с Михайлом Васильевичем. Мне и доктора велят ходить. Я пройдусь дорогой и буду воображать, что я на водах.
Оглянув жену и Вронского, он подошел к хозяйке и, усевшись зa чашкой чая,
стал говорить своим неторопливым, всегда слышным голосом, в своем обычном шуточном
тоне, подтрунивая над кем-то.
Она зашла в глубь маленькой гостиной и опустилась на кресло. Воздушная юбка платья поднялась облаком вокруг ее тонкого
стана; одна обнаженная, худая, нежная девичья рука, бессильно опущенная,
утонула в складках розового тюника; в другой она держала веер и быстрыми, короткими движениями обмахивала свое разгоряченное лицо. Но, вопреки этому виду бабочки, только что уцепившейся за травку и готовой, вот-вот вспорхнув, развернуть радужные крылья, страшное отчаяние щемило ей сердце.
Он спросил ужинать и
стал рассказывать ей подробности бегов; но в
тоне, во взглядах его, всё более и более делавшихся холодными, она видела, что он не простил ей ее победу, что то чувство упрямства, с которым она боролась, опять устанавливалось в нем.