Неточные совпадения
Хоть бы я увидала какого-нибудь дурака во сне. Сплю я, как мумия. Еще месяца четыре, и все лифы надо будет бросить. Ариша и то говорит мне
сегодня:"Вам бы, Марья Михайловна-с, немножко похудеть". Она вот
не толстеет: обзавелась, кажется, какими-то амурами из саперного батальона. Слава Богу, начинаю зевать. Теперь странички две Гондрекура, и лучше Доверова порошка.
Сегодня я поехала в гостиный двор. Погода была получше. Я отослала Федора и вернулась пешком. Захожу к Софи. В передней я
не обратила внимания: висит ли чье-нибудь пальто или нет. Я прошла залу и круглую гостиную. В кабинете Софи я остановилась посредине комнаты.
Сегодня у меня такой цвет лица, что хоть косметики употреблять. Правда, я никогда
не бывала румяна; но я делаюсь похожа на ногтоед. Скоро я принуждена буду искать темноты. Все это очень невкусно.
Я перечла, что написала
сегодня. Как это странно! Никто мне
не подсказывает, а ведь я пришла к тому самому, что говорит Домбрович. И выходит, что нужно помириться с этим светом, au risque de chercher midi à quatorze heures! [рискуя искать невозможного! (фр.).]
Я скажу вот еще что: если бы, в самом деле, можно было говорить с покойниками, например, хоть бы мне с Николаем, тогда надо до самой смерти быть его женой духовно. Мне
не раз приходило в голову, что любовь
не может же меняться. Так вот:
сегодня один, завтра другой, как перчатки. Что ж удивительного, если между спиритами есть неутешные вдовы. Они продолжают любить своих мужей… они ставят себя с ними в духовное сношение. Наверно, найдутся и такие, что
не выйдут уже больше ни за кого.
Сегодня мне непременно хотелось вызвать его на более интимный разговор. Он о себе говорить
не любит. Уж это он мне раз сказал.
Не любит,
не любит!.. Он
не дурак, чтобы сразу пуститься в излияния. Надо, чтоб его попросили…
Что это я
сегодня какая злая? Верно, на меня пахнуло великопостным благочестием.
Не знаю. Может быть, я ничего
не смыслю в людях. Но такие личности, как Вениаминова, или очень недалеки, или очень сухи. Про нее говорят, что она делает много добра. Ну, так она напускает на себя особый жанр. Я этого очень недолюбливаю.
Неужели вы думаете, что если б я
сегодня не расписал вам, что такое в сущности Вениаминова, вы сами
не догадались бы об этом через неделю, особливо с вашим умом?
Как он улыбнулся, говоря это… У-у! c'est le diable qui prêche la morale! [это дьявол, проповедующий мораль! (фр.).] Я еще
не могу хорошенько распутать всего, что он
сегодня говорил.
Сегодня я встала рано, очень рано, в восемь часов. Плакать я уж больше
не плакала. Давно я
не пила чая с таким аппетитом…
А я думаю себе:"Ворчи, мой милый, ворчи, ты. и лошади обречены
сегодня на истязание и пощады тебе
не будет никакой".
— Ну, прекрасно, Маша, прекрасно. Только мы
сегодня о тебе
не станем говорить, да мне уж и пора удалиться, ты еще слаба. Это тебя волнует. Прощай.
— Смешная ты, Маша, смешная! Да если б тебе
сегодня не пришел на ум этот человек, если бы ты
не захотела узнать: приезжал ли он сюда или нет, ты была бы
не женщина, а урод. Разве мы можем делать такие переходы, вот как в сказках говорится:"Тяп-ляп, да и вышел корабль". Ты вжилась в эту жизнь. Тебе, помимо твоей воли, еще долго будут представляться и люди, и целые картины. Это твой искус, Маша. Или они привлекут тебя опять, или ты с ними навеки простишься. Но сразу этого быть
не может, да и
не должно!
Сегодня он заезжал ко мне. Любящая женщина еще
не отыскана. Он боится, что она пропала без вести. Кто бы это такая, в каком вкусе?
Не знаю…
Собралась я
сегодня рано. Наскоро оделась,
не знаю даже во что. Ариша только что теперь ушла с платьем и с юбками; но я все-таки
не помню, что на мне было надето. Я хотела поехать в извощичьей карете, но удержалась. Извощичья карета мне напоминает Екатерининский канал. В санях нельзя уж ездить. На дворе совсем оттепель. Я приказала заложить карету; но поехала без Семена.
— Я
сегодня валяться
не стану, — сказала она. — Хотите сейчас же пойти тут недалеко?
Я
сегодня просидела конец моего дня одна. Степа, думая, верно, что я вернусь поздно,
не заходил. Никогда я еще с таким удовольствием
не записывала в тетрадку. Всего половина двенадцатого, а я готова. Лягу сейчас же спать и — до завтра!
При мне
сегодня Лизавета Петровна села на кровать к одной очень изнуренной женщине. Остальные собрались в кучку. Она им читала Евангелие. Говорила она так же горячо, как всегда, и, что мне особенно понравилось, она
не старалась вовсе подделываться к этим женщинам. Если в них
не все замерло, они, конечно, должны были чувствовать, что Лизавета Петровна
не играет комедию, а глубоко любит их.
Сегодня утром она мне назначила быть в восемь часов. Мы отправились
не одни, а с каким-то господином. Он служит чем-то в полиции. Надо было даже взять двух городовых. Это меня очень удивило. Мы поехали сперва на Сенную, в какой-то дом. Мы вошли точно в подземелье. У двери в углу шевелилась какая-то масса. Лизавета Петровна сказала мне по-французски...
Сегодня мы опять отправились в ту же камеру. Мы
не хотели ослаблять вчерашнего доброго настроения во всех больных девушках.
— Как же, Пелагея, — возразила ей Лизавета Петровна дрожащим, почти истерическим голосом, — ты
сегодня раскаешься, а завтра опять по-прежнему? Ведь ты
не меня, ты Спасителя гневишь!..
Ты сама же мне говорила: умри
сегодня Лизавета Петровна, от ее дела ничего
не останется.
Мой Володя очень
сегодня расхворался. Так я за него испугалась… Зильбергляиц был два раза. Кажется, миссис Флебс выкупала его в такой холодной воде, что он простудился,
не выходя из комнаты. Лежит в жару. Я
не умею с ним обходиться. Я вижу, что в его комнате и в нем самом — все дело чужих рук. У него уже есть привычки, шалости, слова, может быть даже мысли, который образовались без моего влияния.
Какое горькое, досадное чувство овладело мною, когда я вернулась
сегодня после обеда на Английский проспект, чтобы посмотреть,
не забыли ли мы чего-нибудь с Аришей? Пустые комнаты с кой-какой оставшейся мебелью глядели на меня так негостеприимно, точно будто хотели мне сказать...
Так мы с ним и простились
сегодня. Мне
не было скучно; но ведь времени у меня немного, а г. Кротков просидел почти целый день.
Сегодня я рассчитывала: когда нам двинуться за границу. Теперь Володя так раздобрел, Бог с ним, что можно его вести хоть на край света. Жить здесь, в Ораниенбауме, до осени
не стоит. Пожалуй, вдруг захватит дурная погода, дожди, и ребенок опять простудится.
Мне все
не верится! Ведь он приходил
сегодня собственно для меня… Разумеется, для меня. С тех пор, как я переехала в город, Степа живет на своей квартире.
Завтра надо приняться за дело. Я
не выдам себя до последней минуты. Бояться за нервы нечего. Последний лиризм ушел
сегодня.