То, что переживается нами как рабье принуждение в церкви, то есть лишь наша слабость, наша религиозная незрелость или
человеческий грех иерархии и быта, слишком о себе возомнившего.
Неточные совпадения
Этот рациональный план творения целиком пребывает в сфере
человеческой ограниченности и не возвышается до сознания смысла бытия, так как смысл этот связан с иррациональной тайной свободы
греха.
Искупление творения, освобождение от
греха и спасение совершается не слабыми и порабощенными
человеческими силами, не естественными силами, и мистической диалектикой Троичности, соединяющей Творца и творение, преодолевающей трагедию свободы
греха.
Ужас этот лежал не в природе Божества, а в тварной природе людей, в угнетенности
человеческого сознания первородным, неискупленным
грехом.
Непосредственные, первоначальные последствия первородного
греха устраняются
человеческим прогрессом; человечество выходит из состояния первобытного зверства и рабства.
Гонения на свободу совести никогда не были церковными, то был
грех человеческий.
Языческое государство не может и не должно быть упразднено и отвергнуто, его функция остается в силе, пока
грех и зло лежат на дне
человеческой природы, но государство должно быть разоблачено как язычески-ветхозаветное, а не христиански-новозаветное.
Католичество не одолеют и впредь, потому что в истории его жили не только
грехи человеческие, жила в ней и вселенская Церковь Христова.
Нет ничего легче, как показать, что история церкви, и вообще история христианства, есть в значительной степени история
человеческих грехов, измен, падений, бессовестного конформизма.
— Поймете, барышня, все вам расскажу на чистоту, душу свою облегчу… Пусть и близкие вам люди слушают… В старом грехе буду каяться, ох, в старом… Не зазорно… Может, меня Господь Бог за это уже многим наказал, не глядите, что богат я, порой на сердце, ох, как тяжело… От греха… По слабости
человеческой грехом грех и забываешь… Цепь целая, вериги греховные, жизнь-то наша человеческая…
Неточные совпадения
— Сомнения свойственны слабости
человеческой, но мы должны молиться, чтобы милосердый Господь укрепил нас. Какие особенные
грехи имеете? — прибавил он без малейшего промежутка, как бы стараясь не терять времени.
— Самоубийство есть самый великий
грех человеческий, — ответил он, вздохнув, — но судья тут — един лишь Господь, ибо ему лишь известно все, всякий предел и всякая мера. Нам же беспременно надо молиться о таковом грешнике. Каждый раз, как услышишь о таковом
грехе, то, отходя ко сну, помолись за сего грешника умиленно; хотя бы только воздохни о нем к Богу; даже хотя бы ты и не знал его вовсе, — тем доходнее твоя молитва будет о нем.
Трудно человеку знать про всякий
грех, что грешно, а что нет: тайна тут, превосходящая ум
человеческий.
Он взошел к губернатору, это было при старике Попове, который мне рассказывал, и сказал ему, что эту женщину невозможно сечь, что это прямо противно закону; губернатор вскочил с своего места и, бешеный от злобы, бросился на исправника с поднятым кулаком: «Я вас сейчас велю арестовать, я вас отдам под суд, вы — изменник!» Исправник был арестован и подал в отставку; душевно жалею, что не знаю его фамилии, да будут ему прощены его прежние
грехи за эту минуту — скажу просто, геройства, с такими разбойниками вовсе была не шутка показать
человеческое чувство.
Только христианство по-настоящему утверждает бессмертие всего человека, всего
человеческого в нем, за исключением привнесенной
грехом и злом тленности.