Душа гносеологии Лосского тяготеет к
русской философии, хотя по методам, по способу подхождения он отличается от русских метафизиков, недостаточно считавшихся с новейшими течениями.
Неточные совпадения
Книга Н. О. Лосского «Обоснование интуитивизма» — выдающееся явление не только
русской, но и европейской
философии.
Лосский враждует со всей современной
философией, противоборствует основной ее тенденции и по самобытности своих философских стремлений может быть назван
русским философом.
Русское интеллигентное общество или совсем презирает
философию и отказывается хоть что-нибудь в ней знать, или увлекается разными европейскими философскими учениями, поклоняется учениям модным и новейшим.
В душе
русских философов живет уважение к великому прошлому
философии; все они защищают права метафизики в эпоху философского безвременья.
Молодое поколение, философски ищущее и мыслящее, могло бы найти у
русских мыслителей большие богатства, чем у Авенариусов, Риккертов, Шуппе, Когенов и др. представителей
философии европейской.
Вл. Соловьев, который принадлежит, главным образом, теме о
русской философии, совсем не был чужд теме социальной.
Перед самым началом войны 1914 г. между обоими направлениями наметилось некоторое сближение, которое, по-видимому, и стало бы «магистральной линией» развития
русской философии, если бы развитие это не было прервано разразившейся в 1917 г. катастрофой.
Но очень характерно для раскола русской культуры, что и большевики, и меньшевики, и все деятели революционного социального движения вдохновлялись совсем не теми идеями, которые господствовали в верхнем слое русской культуры, им была чужда
русская философия, их не интересовали вопросы духа, они оставались материалистами или позитивистами.
Неточные совпадения
— Осталось неизвестно, кто убил госпожу Зотову? Плохо работает ваша полиция. Наш Скотланд-ярд узнал бы, о да! Замечательная была
русская женщина, — одобрил он. — Несколько… как это говорится? — обре-ме-не-на знаниями, которые не имеют практического значения, но все-таки обладала сильным практическим умом. Это я замечаю у многих:
русские как будто стыдятся практики и прячут ее, орнаментируют религией,
философией, этикой…
Возможно, что тевтон соблазнится и задачей теологизации материализма, немцы иррациональны не менее
русских, но привычка к
философии не мешает им еще раз грабить французов.
— «Западный буржуа беднее
русского интеллигента нравственными идеями, но зато его идеи во многом превышают его эмоциональный строй, а главное — он живет сравнительно цельной духовной жизнью». Ну, это уже какая-то поповщинка! «Свойства
русского национального духа указуют на то, что мы призваны творить в области религиозной
философии». Вот те раз! Это уже — слепота. Должно быть, Бердяев придумал.
«Вот они, эти исторические враги, от которых отсиживался Тит Привалов вот в этом самом доме, — думал Привалов, когда смотрел на башкир. — Они даже не знают о том славном времени, когда башкиры горячо воевали с первыми
русскими насельниками и не раз побивали высылаемые против них воинские команды… Вот она, эта беспощадная
философия истории!»
Отношения между
русским народом, которого славянофилы прославляли народом безгосударственным, и огромным
русским государством до сих пор остаются загадкой
философии русской истории.