Неточные совпадения
И мы
можем и должны почувствовать себя настоящими
людьми, с ядром личности, с существенной, а не призрачной религиозной волей.
«Никогда посредством интуиции
человек не достигает знания Бога: лишь через ряд умозаключений мы
можем восходить к утверждению этого абсолютного Бога» (фр.).]
Философ
может быть более всех приобщен к соборному, вселенскому разуму, но он
может быть одинок и не понят среди
людей, разобщенных с этим разумом и потому отвергающих общеобязательность его дела.
Я во многом и коренном стою на почве иной, чем Федоров, но не
могу не сочувствовать его исключительному и дерзновенному сознанию активной роли
человека в мире.
Вне-антропологическая и под-антропологическая философия не
может быть названа творческой философией — в ней нет творца, нет творческого преодоления творящим
человеком мировой необходимости, в ней
человек приведен в состояние абсолютного послушания категориям философского познания, стремящегося упразднить
человека и себя поставить на его место.
Источником философского познания не
могут быть состояния
человека как замкнутого индивидуального существа, не
может быть психологизм.
Источником философского познания
могут быть лишь космические, универсальные состояния
человека, а не психологические, индивидуальные его состояния.
Отъединенный от космоса, замкнутый в себе, потерявший связь с абсолютным бытием,
человек всего менее
может быть мерилом вещей.
Философия и есть самопознание
человеком его царственной и творческой роли в космосе [Русская философия, основы которой были положены в славянофильстве, не
может быть еще названа творчески-активной, антропологической философией.
Психологизм и человеческую относительность в философском познании
могут преодолеть лишь те философы, которые признают существование мирового Логоса, соборного Разума, и сознают
человека причастным Логосу, родственным Разуму, способным прийти в обладание этим Разумом.
Но не
может быть философия оторвана и отвлечена от глубочайших источников бытия, от жизненно-религиозных соков, которые находит философствующий
человек в своем микрокосме.
Философ не
может служить благу
людей, не
может быть на службе у
людей и у частных целей человеческих.
Философствующий
человек не
может не утверждать исключительного значения
человека для всякой философии, не
может не исходить из этого исключительного самосознания.
Это исключительное самосознание
человека не
может быть одной из истин философского познания мира, оно как абсолютное a priori предшествует всякому философскому познанию мира, которое только через это самосознание и делается возможным.
Если
человек будет сознавать себя одной из внешних, объективированных вещей мира, то он не
может быть активным познающим субъектом, для него невозможна философия.
Вселенная
может входить в
человека, им ассимилироваться, им познаваться и постигаться потому только, что в
человеке есть весь состав вселенной, все ее силы и качества, что
человек — не дробная часть вселенной, а цельная малая вселенная.
Человек может познавать себя как необходимую часть природы и
может быть подавлен этим познанием.
Человек, всечеловек, носитель абсолютной человечности, пришедший в сознание после обморока своего в природном мире, после падения своего в природную необходимость, сознает свою бесконечную природу, которая не
может быть удовлетворена и насыщена временными осуществлениями.
Имя
человека может быть дано лишь мужчине и женщине, соединенных как одно существо» [Цитирую по А. Франку.
[ «
Человек, если можно так выразиться, есть точка пересечения всего, перекресток всех дорог, которые ведут с земли на небо и с неба на землю; именно через него, следовательно, должны пройти все восходящие и нисходящие потоки; более того, он — великий распределитель всего; без него ничто не
может жить» (фр.).]].
София — Премудрость Божья
может раскрыться в каждом
человеке, и тогда рождается истинный гнозис.
Неисторический
человек, пока Иуда еще жив под багряницею Христа, через полученную благодать станет Христом — так лишь Вавилон тешится под покрывалом девственностью своей дочери Дины, дабы прекрасная дочка
могла без помехи творить блуд и сладко спать со своим любовником Иудой» [См. там же, т. V, с. 528.].
Лишь в
человеке Бог открывается в своей целостности; поэтому в творении Бог не
мог праздновать своей субботы, пока не был создан
человек» [См. Baader, т. II, с. 165.].
Человек может найти в себе божественное, поскольку его исконная сущность взята из божественности» (нем.).]
Только
человек может расколдовать и оживить природу, так как он сковал и омертвил ее.
Судьба
человека зависит от судьбы природы, судьбы космоса, и он не
может себя отделить от него.
Пал не отдельный
человек, а всечеловек, Перво-Адам, и подняться
может не отдельный
человек, а всечеловек.
Человек не
может просто уйти от космоса, он
может лишь изменить и преобразить его.
Восстановление
человека в его достоинстве
могло совершиться лишь через явление в мир абсолютного
человека — Сына Божьего, через боговоплощение.
Этот абсолютный антропоцентризм, побеждающий дурную бесконечность звездного неба пребывающей в
человеке вечностью, не
может быть сокрушен никакой наукой, как не
может быть никакой наукой обоснован — он вне досягаемости науки.
Та же символика мужского и женского
может быть раскрыта в соотношении
человека и природы.
Святоотеческое сознание не
могло видеть в
человеке микрокосма, так как не было обращено к макрокосму.
Сердце не
может пребывать в тишине и быть без мечтаний, пока на
человека действуют чувства» [См. «Творения иже во святых отца нашего Аввы Исаака Сирианина.
Сознание Исаака Сирианина
может быть лишь героическим делом личности, но как руководство для жизнеустроения человечества, чуждого личного опыта Исаака Сирианина, оно
может явиться источником омертвения
человека.
Поэтому гуманизм
может обоготворить лишь природного
человека, лишь
человека как эмпирический факт, как каплю в природном море, себя субъективно поставившей целью.
Гуманизм не знает Небесного Адама, Абсолютного
Человека, а потому не
может знать подлинного достоинства
человека.
Человек не
может быть только отцом, отцом своих детей, будущих человеческих поколений, он должен быть и сыном, должен иметь происхождение, должен иметь корни своей природы, уходящие в абсолютное бытие и в вечность.
— О, братья мои, если что я
могу любить в
человеке, так это только то, что он есть переход и уничтожение» (там же).]].
Наука и искусство, право и государство, социальная справедливость и свобода, половая любовь, техника — все то, чем живет современный
человек и от чего не
может отречься, должно быть евангельски оправдано для того, кто ищет Христовой правды.
Истина о свободном дерзновении в творчестве
может быть открыта лишь самим
человеком, лишь свободным актом дерзновения
человека.
Может ли быть отвергнут
человек Богом за свое уродство и незнание,
человек нравственно совершенный?
Может ли
человек быть спасен и унаследовать жизнь вечную за подвиг красоты или подвиг познания?
В евангельском образе Христа эта творческая тайна не
могла быть раскрыта, ибо
человек должен был пройти вместе с Христом через тайну искупления, через Голгофскую жертву.
Антропологического откровения Бог ждет от
человека, и
человек не
может его ждать от Бога.
Человек потому
может свободно творить, что Бог трансцендентен
человеку.
Обычный христианский ответ, что цель
человека — жизнь в Боге, не
может удовлетворить, он слишком общий и формальный.
«Троица — это церковь бессмертных, и подобием ей со стороны
человека может быть лишь церковь воскрешенных» (с. 70).
Высокая оценка активности
человека в деле воскрешения доводит Федорова до жутких слов о том, что нужно начать применять действие теллуро-солярной и психо-физиологической силы «на трупы в видах исследования и даже, быть
может, оживления, и не будет ли это первым шагом по пути воскрешения» (с. 289).
Подобно тому как падший
человек не
может жить без государственной полиции, не
может он и мыслить без критической гносеологии.
И творить падший, грешный
человек может, лишь подчиняясь закону, лишь по норме.
Неточные совпадения
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого
человека, а за такого, что и на свете еще не было, что
может все сделать, все, все, все!
Хлестаков. Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О ты, что в горести напрасно на бога ропщешь,
человек!..» Ну и другие… теперь не
могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
Городничий. Да я так только заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не
могу сказать. Да и странно говорить: нет
человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
Артемий Филиппович.
Человек десять осталось, не больше; а прочие все выздоровели. Это уж так устроено, такой порядок. С тех пор, как я принял начальство, —
может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет войти в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Так как я знаю, что за тобою, как за всяким, водятся грешки, потому что ты
человек умный и не любишь пропускать того, что плывет в руки…» (остановясь), ну, здесь свои… «то советую тебе взять предосторожность, ибо он
может приехать во всякий час, если только уже не приехал и не живет где-нибудь инкогнито…