Неточные совпадения
Для христианского общения, для церковного сознания
истины о Троичности Божества и о богочеловеческой природе
Христа не менее общеобязательны, чем
истины математики, чем законы физики.
У Достоевского есть потрясающие слова о том, что если бы на одной стороне была
истина, а на другой
Христос, то лучше отказаться от
истины и пойти за
Христом, т. е. пожертвовать мертвой
истиной пассивного интеллекта во имя живой
истины целостного духа.
В каждой отдельной способности человека — целый мир в зародыше, который и выявляется от времени до времени при дисгармоническом раздражении» [См. там же, с. 303.]. «Поскольку человек по своей двойственной природе есть зеркало самой
Истины в том смысле, что законы всего духовного и всего чувственного коренятся в его собственных законах, постольку человек божественной природы» [См. там же, с. 304.]. «Истинно благая воля в человеке есть
Христос в нем» [См. там же, с. 352.].
И все же в откровении христианском
истина о божественности человека есть лишь обратная сторона
истины о человечности
Христа.
И рационалист Гарнак по глубокому своему чувству склоняется перед абсолютностью евангельской
истины не менее, чем католики и православные, хотя и нет в нем сознания того, кто был
Христос.
Бог Сам Человек — вот величайшее религиозное откровение, откровение
Христа [Эта
истина о том, что Бог — Человек, односторонне, но гениально выражена в мистике Сведенборга.].
В самом начале христианского религиозного пути есть безумное отдание себя
Христу всего без остатка, вплоть до распятия самой
истины, согласие все получить лишь от Него и через Него.
Они слишком живо чувствовали совершенное Им дело спасения людей, и это необъятно-величественное дело как бы заслонило собою в их религиозном сознании все другие
истины веры, так что они знали и хотели знать одного только
Христа, распятого и прославленного и прославляющего других в Своем вечном царстве.
Церковь Голгофы, в которой христологическая
истина раскрыта не полностью и не до конца, противостоит церкви
Христа цельного, до конца открывающегося.
Грядущее пришествие
Христа и раскрытие им до конца всей
истины об абсолютном Человеке мистически предполагает, что творческой активностью займет человек свое прославленно-царственное место в мире.
Не превращается ли свободная вера в принудительное знание, когда
истина Христова становится авторитетом, материально воспринимаемым и не требующим подвига избрания?
— Я думаю… — начал, наконец, с расстановкою патер, — что всеблагое провидение в непременной заботе своей о торжестве единой
истиной Христовой и апостольской римско-католической церкви, дает нам в руки еще одно лишнее оружие для борьбы с схизматиками…
Неточные совпадения
Клима подавляло обилие противоречий и упорство, с которым каждый из людей защищал свою
истину. Человек, одетый мужиком, строго и апостольски уверенно говорил о Толстом и двух ликах
Христа — церковном и народном, о Европе, которая погибает от избытка чувственности и нищеты духа, о заблуждениях науки, — науку он особенно презирал.
— Ну-с, а вы как бы ответили Понтию Пилату?
Христос не решился сказать: «Аз есмь
истина», а вы — вы сказали бы?
И потому чистая
Истина христианства была приспособлена к обыденной человеческой жизни и искажена, было исправлено дело
Христа, как говорит Великий Инквизитор у Достоевского.
В ню же меру мерите, возмерится и вам, восклицает защитник и в тот же миг выводит, что
Христос заповедал мерить в ту меру, в которую и вам отмеряют, — и это с трибуны
истины и здравых понятий!
Насчет же «
Христова лжеподобия» и того, что он не удостоил назвать
Христа Богом, а назвал лишь «распятым человеколюбцем», что «противно-де православию и не могло быть высказано с трибуны
истины и здравых понятий», — Фетюкович намекнул на «инсинуацию» и на то, что, собираясь сюда, он по крайней мере рассчитывал, что здешняя трибуна обеспечена от обвинений, «опасных для моей личности как гражданина и верноподданного…» Но при этих словах председатель осадил и его, и Фетюкович, поклонясь, закончил свой ответ, провожаемый всеобщим одобрительным говором залы.