Неточные совпадения
Я пережил три войны, из которых две могут
быть названы мировыми, две революции в России, малую и большую, пережил духовный ренессанс начала ХХ века, потом
русский коммунизм, кризис мировой культуры, переворот в Германии, крах Франции и оккупацию ее победителями, я пережил изгнание, и изгнанничество мое не кончено.
Его переписка с Павлом I
была напечатана в «
Русской старине».
В сущности, мать всегда
была более француженка, чем
русская, она получила французское воспитание, в ранней молодости жила в Париже, писала письма исключительно по-французски и никогда не научилась писать грамотно по-русски,
будучи православной по рождению, она чувствовала себя более католичкой и всегда молилась по французскому католическому молитвеннику своей матери.
В той части
русской армии, где находился мой дед,
были убиты все начальствовавшие, начиная с генерала.
Этот недостаток барски-русский
есть и у меня.
Русская няня
была поразительным явлением старой России.
Для многих
русских бар няня
была единственной близкой связью с народом.
Моя тетя что-то вязала для императрицы Марии Федоровны, c которой
была близка, и в то же время презирала
русских монархистов и даже главных деятелей не пускала к себе в дом.
В этом,
быть может,
была моя самая глубокая связь с Россией, с
русской судьбой.
Но я принадлежу к той породе людей и, может
быть, к тому поколению
русских людей, которое видело в семье и деторождении быт, в любви же видело бытие.
Из
русской литературы, кроме Достоевского и Л. Толстого, более всего мне
был близок Лермонтов.
Для моего философского и духовного пути очень характерно, что я никогда не
был материалистом, я не пережил периода, пережитого большей частью
русской интеллигенции.
То, что я говорю, связано с революционной аскезой
русской интеллигенции, которая не
есть обыкновенная аскеза, а аскеза выносливости в отношении к преследованиям.
Мне
был чужд психологический тип старых
русских революционеров.
Марксизм обозначал совершенно новую формацию, он
был кризисом
русской интеллигенции.
Для старых поколений
русских революционеров революция
была религией.
Марксизм конца 90 годов
был несомненно процессом европеизации
русской интеллигенции, приобщением ее к западным течениям, выходом на больший простор.
В старом режиме стража тюрьмы состояла из довольно добродушных
русских солдат, которые видели в заключенных не «врагов народа», а врагов правительства, начальник тюрьмы управлял патриархально, если не
был особенным зверем, что, конечно, случалось.
У меня
была сильная реакция против революционного аскетизма
русской интеллигенции, который подавлял личность, отрицал ее право на творческую полноту.
За много лет до образования у нас большевизма я столкнулся с явлением, которое можно
было назвать тоталитаризмом
русской революционной интеллигенции, с подчинением личной совести совести групповой, коллективной.
Так называемая либеральная общественность
была мне всегда чужда, и у меня
была несимпатия к типу
русского либерала-общественника.
Журнал «Вопросы жизни» имел большое симптоматическое значение, он отражал течения того времени, он
был новым явлением в истории
русских журналов.
Многое из творческого подъема того времени вошло в дальнейшее развитие
русской культуры и сейчас
есть достояние всех
русских культурных людей.
Культурно-духовное движение того времени
было своеобразным
русским романтизмом, оно менее всего
было классическим по своему духу.
Но наследие Достоевского и Л. Толстого, которых не способны
были оценить старые
русские критики, проблематика этих
русских гениев очень чувствовалась.
А. Волынский
был одним из первых в защите в литературной критике философского идеализма, он хотел, чтобы критика
была на высоте великой
русской литературы, и прежде всего на высоте Достоевского и Л. Толстого, и резко нападал на традиционную
русскую критику, Добролюбова, Чернышевского, Писарева, которые все еще пользовались большим авторитетом в широких кругах интеллигенции.
Он пытался раскрыть религиозный смысл творчества великих
русских гениев, хотя его критика
была слишком схематической.
На меня всегда мучительно действовало отсутствие поэтичности в атмосфере
русского ренессанса, хотя это
была эпоха расцвета поэзии.
Собрания эти
были замечательны, как первая встреча представителей
русской культуры и литературы, заболевшей религиозным беспокойством, с представителями традиционно-православной церковной иерархии.
Повторяю, много даров
было послано
русским людям того взволнованного времени.
Мережковский
был русским писателем, стоявшим вполне на высоте европейской культуры.
В нем
были типические
русские черты, и вместе с тем он
был ни на кого не похож.
Литературный дар его
был изумителен, самый большой дар в
русской прозе.
Русский ренессанс связан
был с душевной структурой, которой не хватило нравственного характера.
В
русской революции разрыв между высшим культурным слоем и низшим интеллигентским и народным слоем
был несоизмеримо больший, чем во Французской революции.
Деятели
русской революции вдохновлялись идеями уже устаревшего
русского нигилизма и материализма и
были совершенно равнодушны к проблемам творческой мысли своего времени.
Это произошло после того, как
был низвержен и вытеснен из жизни весь верхний культурный слой, все творцы
русского ренессанса оказались ни к чему ненужными и в лучшем случае к ним отнеслись с презрением.
Но коллективизм
есть в
русском народничестве, левом и правом, в
русских религиозных и социальных течениях, в типе
русского христианства.
Вполне
русский по крови, происходящий из самого коренного нашего духовного сословия, постоянно строивший
русские идеологии, временами близкие к славянофильству и националистические, он
был человеком западной культуры.
Я активно участвовал в спорах в Pontigny и в «Union pour la vérité» [«Союз истины» (фр.).] и должен сказать, что наши
русские споры
были выше и глубже.
Споры по целым ночам
есть русское явление.
Наиболее близка мне
была идея Богочеловечества, которую продолжаю считать основной идеей
русской религиозной мысли.
А. Белый
был тоже чисто немецкого направления, несмотря на свою
русскую неорганизованность и хаотичность.
Русский культурный ренессанс начала века
был одной из самых утонченных эпох в истории
русской культуры.
Это
есть своеобразный
русский хилиазм.
Он
был и в дехристианизированном
русском сознании.
Трагично для
русской судьбы
было то, что в революции, готовившейся в течение целого столетия, восторжествовали элементарные идеи
русской интеллигенции.
Русская революция, социально передовая,
была культурно реакционной, ее идеология
была умственно отсталой.
Деятели
русской духовной культуры в значительной своей части принуждены
были переселиться за рубеж.
Мать моя
была полуфранцуженка, по воспитанию и складу своему более француженка, чем
русская.