Но в Ницше воспринято было не то, о чем больше всего
писали о нем на Западе, не близость его к биологической философии, не борьба за аристократическую расу и культуру, не воля к могуществу, а религиозная тема.
Неточные совпадения
Он искал очищенного духовного христианства и
написал книгу
о внутренней церкви.
Пушкин
писал о Чаадаеве: «Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес, у нас он офицер гусарский».
Друзья говорили
о Хомякове, что он
пишет какой-то огромный труд.
Русские много и часто несправедливо
писали о разложении Запада, имея в виду, главным образом, антихристианский Запад.
Революционер по натуре, склонный к протесту и бунту, на недолгое время делается консерватором,
пишет, взволновавшую и возмутившую всех, статью
о годовщине Бородинского сражения, требует примирения с «действительностью».
Поразительно, что христианский писатель Гоголь был наименее человечным из русских писателей, наименее человечным в самой человечной из литератур [Розанов терпеть не мог Гоголя за его нечеловечность и резко
о нем
писал.].
Чернышевский
писал о Герцене: «Какой умница!
Он
пишет в статье «Реалисты»: «Конечная цель всего нашего мышления и всей деятельности каждого честного человека все-таки состоит в том, чтобы разрешить навсегда неизбежный вопрос
о голодных и раздетых людях; вне этого вопроса нет решительно ничего,
о чем бы стоило заботиться, размышлять и хлопотать».
В своей книге
о Достоевском я
писал, что русские — апокалиптики или нигилисты.
Он описывал пережитый им мистический опыт, который очень напоминает то,
о чем
писали Экхардт и Бёме,
о которых он, конечно, не имел никакого понятия.
Достоевский
писал не
о настоящем, а
о грядущем.
Он
написал толстую книгу
о символизме, который обосновал при помощи философии Риккерта.
Он был учеником Момзена,
написал по-латински диссертацию
о налогах в Риме.
Приехав из-за границы, он привез с собой религию Диониса,
о которой
написал замечательную и очень ученую книгу.
Когда он
писал о Ницше, Достоевском, Л. Толстом, Паскале, Кирхегардте, то он интересовался не столько ими, сколько своей единственной темой, которую он вкладывал в них.
Очень важные для меня книги написаны уже за границей, в эмиграции, т. е. выходят за пределы ренессансной эпохи,
о которой я
пишу.
Райский пришел к себе и начал с того, что списал письмо Веры слово в слово в свою программу, как материал для характеристики. Потом он погрузился в глубокое раздумье, не о том, что она
писала о нем самом: он не обиделся ее строгими отзывами и сравнением его с какой-то влюбчивой Дашенькой. «Что она смыслит в художественной натуре!» — подумал он.
Если б у меня был читатель и прочел все то, что я уже
написал о моих приключениях, то, нет сомнения, ему нечего было бы объяснять, что я решительно не создан для какого бы то ни было общества.
И тогда может наступить конец Европы не в том смысле, в каком я
писал о нем в одной из статей этой книги, а в более страшном и исключительно отрицательном смысле слова.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Нет,
о петербургском ничего нет, а
о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик
пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?
Стародум(один). Он, конечно,
пишет ко мне
о том же,
о чем в Москве сделал предложение. Я не знаю Милона; но когда дядя его мой истинный друг, когда вся публика считает его честным и достойным человеком… Если свободно ее сердце…
Г-жа Простакова. Полно, братец,
о свиньях — то начинать. Поговорим-ка лучше
о нашем горе. (К Правдину.) Вот, батюшка! Бог велел нам взять на свои руки девицу. Она изволит получать грамотки от дядюшек. К ней с того света дядюшки
пишут. Сделай милость, мой батюшка, потрудись, прочти всем нам вслух.
"Сижу я, —
пишет он, — в унылом моем уединении и всеминутно
о том мыслю, какие законы к употреблению наиболее благопотребны суть.
Но он не без основания думал, что натуральный исход всякой коллизии [Колли́зия — столкновение противоположных сил.] есть все-таки сечение, и это сознание подкрепляло его. В ожидании этого исхода он занимался делами и
писал втихомолку устав «
о нестеснении градоначальников законами». Первый и единственный параграф этого устава гласил так: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в действии облегчит».