Неточные совпадения
Книга написана о рабстве и освобождении
человека, и она во многих частях своих относится к социальной философии, но в нее вложено моё целостное философское миросозерцание, в основание её положена философия персонализма.
В бурные исторические эпохи, эпохи духовных переломов, философ, который не остается кабинетным, книжным
человеком, не может не участвовать в духовной борьбе.
Я думаю, что
человек вообще есть существо противоречивое и поляризованное.
Основное противоречие моего мнения о социальной жизни связано с совмещением во мне двух элементов — аристократического понимания личности, свободы и творчества и социалистического требования утверждения достоинства каждого
человека, самого последнего из
людей и обеспечения его права на жизнь.
Но когда защитники социального неравенства бесстыдно защищают свои привилегии, когда капитализм угнетает трудящиеся массы, превращая
человека в вещь, я также восстаю.
Обращаясь к самопознанию, которое есть одно из главных источников философского познания, я открываю в себе изначальное, исходное: противление мировой данности, неприятие всякой объектности, как рабства
человека, противоположение свободы духа необходимости мира, насилию и конформизму.
Человек должен не только восходить, но и нисходить.
В результате долгого духовного и умственного пути я с особенной остротой сознал, что всякая человеческая личность, личность последнего из
людей, несущая в себе образ высшего бытия, не может быть средством ни для чего, в себе имеет экзистенциальный центр и имеет право не только на жизнь, отрицаемое современной цивилизацией, но и на обладание универсальным содержанием жизни.
Смысл социального уравнения в направлении бесклассовой структуры общества как раз и должен заключаться в выявлении личного неравенства
людей, качественного различения, не по положению, а по существу.
Я никогда не был адептом толстовского учения и даже не очень любил толстовцев, но толстовское восстание против ложного величия и ложных святынь истории, против лжи всех социальных отношений
людей проникло в моё существо.
Я и сейчас после долгого пути узнаю в себе эти первоначальные оценки исторической и социальной действительности, эту свободу от навязанных социальных традиций, от моральных предрассудков благомыслящих
людей, это отвращение к насилию, «правому» и «левому».
А. Жиду отказывают в праве говорить о советской России увиденную им истину, потому что истина не может открываться индивидуальному
человеку и он не должен настаивать на своей истине, истина есть то, что порождается революционной пролетарской борьбой и служит победе пролетариата.
Человек с трудом вмещает одновременно полноту, но не в силах привести к гармонии и всеединству заключенные в нем начала, которые могут казаться противоположными и взаимоисключающими.
Но я с горечью увидел, что в этом лагере также не было уважения к достоинству личности и освобождение народа слишком часто сочеталось с порабощением
человека и его совести.
Это была реакция не против элементов политического и социального освобождения, которые в этой революции заключались, а против её духовного облика, против её моральных результатов для
человека, которые мне представлялись неприглядными.
Проблема
человека, проблема свободы, проблема творчества сделались основными проблемами моей философии.
Ценность
человека, человеческой личности выше исторических ценностей могущественного государства и национальности, цветущей цивилизации и пр., и пр.
Я верю в подлинный аристократизм личности, в существование гениев и великих
людей, которые всегда сознают долг служения, чувствуют потребность не только в восхождении, но и в нисхождении.
Катафатическая социология, да ещё религиозно обоснованная, есть источник рабства
человека.
Книга же эта посвящена борьбе против рабства
человека.
Философия этой книги сознательно личная, в ней говорится о
человеке, о мире, о Боге лишь то, что я увидел и пережил, в ней философствует конкретный
человек, а не мировой разум или мировой дух.
Человек есть загадка в мире, и величайшая, может быть, загадка.
Человек есть загадка не как животное и не как существо социальное, не как часть природы и общества, а как личность, именно как личность.
Весь мир ничто по сравнению с человеческой личностью, с единственным лицом
человека, с единственной его судьбой.
Человек переживает агонию, и он хочет знать, кто он, откуда он пришел и куда он идет.
Ещё в Греции
человек хотел познать самого себя и в этом видел разгадку бытия, источник философского познания.
Человек может познавать себя сверху и снизу, из своего света, из божественного в себе начала и познавать из своей тьмы, из стихийно-подсознательного и демонического в себе начала.
Достоевский, Киркегардт, Ницше увидели с особенной остротой в
человеке трагическое начало и противоречивость его природы.
Раньше Паскаль лучше всех выразил эту двойственность
человека.
Другие смотрели на
человека снизу и открывали в нем низшие стихийные начала, печать его падшести.
Но потребность в страдании и мучительстве у Достоевского, ужас и отчаяние у Киркегардта, воля к могуществу и жестокость у Ницше тоже свидетельствуют о том, что
человек есть существо падшее, но мучающееся этой падшестью и желающее её преодолеть.
Именно сознание личности в
человеке говорит о его высшей природе и высшем призвании.
Если бы
человек не был личностью, хотя бы невыявленной или задавленной, хотя бы пораженной болезнью, хотя бы существующей лишь в потенции или возможности, то он был бы подобен другим вещам мира и в нем не было бы ничего необычайного.
Но личность в
человеке свидетельствует о том, что мир не самодостаточен, что он может быть преодолен и превзойден.
Человек, которого только и знает биология и социология,
человек, как существо природное и социальное, есть порождение мира и происходящих в мире процессов.
Но личность,
человек, как личность, не есть дитя мира, он иного происхождения.
И это делает
человека загадкой.
Человек есть личность не по природе, а по духу.
Поскольку эмпирический
человек входит как часть в какое-либо социальное или природное целое, он это делает не как личность и личность его остается вне этого подчинения части целому.
Личное в
человеке есть как раз то, что в нем не общее с другими, но в этом не общем заключена потенция универсального.
Понимание человеческой личности, как микрокосма, противоположно пониманию органически-иерархическому, которое превращает
человек в подчиненную часть целого, общего, универсального.
Так хотят познавать
человека антропологические науки, биология, психология, социология.
Так познается
человек частично, но не тайна
человека, как личности, как экзистенциального центра мира.
Нас одинаково неприятно поражает, если есть неизменное в
человеке и нет изменения и если есть изменение и нет неизменного, если есть единство и нет многообразия и если есть многообразие, но нет единства.
Личность ни в коем случае не есть готовая данность, она есть задание, идеал
человека.
Совершенное единство, целостность личности есть идеал
человека.
Ни один
человек не может про себя сказать, что он вполне личность.
Эта незаменимость есть не только в отношении к
людям, но и к животным.
Но личность, эта конкретная личность существует своим не общим выражением, не тем, что у нее два глаза, как у всех
людей, а не общим выражением этих глаз.
Вся тяжесть, наложенная на
человека природой и обществом, историей и требованиями цивилизации, есть поставленное перед нами затруднение, требующее сопротивления и творческого претворения в личное, единственно личное.
Неточные совпадения
Осип (принимая деньги).А покорнейше благодарю, сударь. Дай бог вам всякого здоровья! бедный
человек, помогли ему.
Подозвавши Власа, Петр Иванович и спроси его потихоньку: «Кто, говорит, этот молодой
человек?» — а Влас и отвечает на это: «Это», — говорит…
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один
человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Городничий. Эк куда хватили! Ещё умный
человек! В уездном городе измена! Что он, пограничный, что ли? Да отсюда, хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь.
Столько лежит всяких дел, относительно одной чистоты, починки, поправки… словом, наиумнейший
человек пришел бы в затруднение, но, благодарение богу, все идет благополучно.