Неточные совпадения
Мне особенно близок дуализм Канта, кантовское различение
царства свободы и
царства природы, кантовское учение о свободе умопостигаемого характера и кантовские волюнтаризм, взгляд на
мир явлений, как отличный от того подлинного
мира, который он неудачно назвал
миром вещей в себе.
Я понял до глубины, что всякая объективация духа в
мире есть
царство мещанства.
Бог и есть гарантия свободы личности от порабощения власти природы и общества,
царства кесаря,
мира объектности.
Это происходит в
царстве духа, а не в
царстве объектного
мира.
Но, с другой стороны, христианство необычайно возвышает человека, признает его образом и подобием Божиим, признает в нем духовное начало, возвышающее его над природным и социальным
миром, признает в нем духовную свободу, независимо от
царства кесаря, верит, что сам Бог стал человеком и этим возвысил человека до небес.
Личность не может быть вполне гражданином
мира и государства, она гражданин
Царства Божьего.
Общения же в
мире экзистенциальном, не знающем объектов, принадлежат
царству свободы, означают освобожденность от рабства.
К мышлению об обществе, свободном от категорий господства и рабства, неприменимы обычные социологические понятия, оно предполагает отрешенность, негативность в отношении ко всему, на чем покоится общество в
царстве кесаря, т. е. в
мире объективированном, где человек становится тоже объектом.
Господин и раб будут делать нечеловеческие усилия помешать концу объективации, «концу
мира», наступлению
царства Божьего —
царства свободы и свободных, они будут создавать все новые формы господства и рабства, будут совершать новые переодевания, все новые формы объективации, в которых творческие акты человека будут претерпевать великие неудачи, будут продолжаться преступления истории.
Но верно обратное: именно этот эмпирический, объективированный
мир есть
царство общего,
царство закона,
царство необходимости,
царство принуждения универсальными началами всего индивидуального и личного, иной же духовный
мир есть
царство индивидуального, единичного, личного,
царство свободы.
Можно было бы сказать, что
царство Божие совсем не есть объективное единство, которое нужно лишь для безбожного
мира, которое нужно лишь для безбожного
царства,
царство Божие прежде всего персоналистично, есть
царство личностное и свободное, не единство, стоящее над личным существованием, а единение, общение в любви.
Первые два типа принадлежат объективированному
миру и находятся во власти детерминизма, хотя и по-разному, третий тип прорывается из
царства детерминации в иной порядок.
Но «князь
мира сего» не есть нейтральное лицо, помещенное в нейтральную зону между
царством Божьим и
царством дьявола, это есть лицо в высшей степени агрессивное и наступательное, всегда посягающее на свободу духа и на сферу
царства Божия.
Произошел радикальный разрыв между моралью личной, особенно моралью евангельской, христианской, и моралью государственной, моралью
царства, моральной практики «князя
мира сего».
Это есть в такой же степени фиктивное бумажное
царство, как и
царство денег в капиталистическом
мире.
Страх всегда сознает манихейское сознание, разделяющее
мир на
царство Ормузда и Аримана.
Соблазн
царства, о котором уже было говорено, есть источник утопий, утопия всегда означает монизм, монизм же в объективированном
мире всегда есть рабство человека, ибо это всегда принудительный монизм.
Утопия совершенного общества в условиях нашего
мира, утопия священного
царства и священной власти, утопия совершенной и абсолютной общей воли народа или пролетариата, утопия абсолютной справедливости и абсолютного братства сталкивается с верховной ценностью личности, с личной совестью и личным достоинством, со свободой духа и совести.
Пол ужасен в
царстве обыденности, он ужасен в буржуазном
мире и связан с властью денег над человеческой жизнью.
В действительности, иной
мир,
мир духовности,
царство Божие, не только ожидается, но созидается и человеческим творчеством, есть творческое преображение
мира, подверженного болезни объективации.
Творчество человека, меняющее структуру сознания, может быть не только закреплением этого
мира, не только культурой, но и освобождением
мира, концом истории, то есть созданием
Царства Божия, не символического, а реального.
Царство Божие означает не только искупление греха и возврат к первоначальной чистоте, а творение нового
мира.
Неточные совпадения
Падало
царство Татьяны Марковны, пустел дом, похищено ее заветное, дорогое сокровище, ее гордость, ее жемчужина! Она одна бродила будто по развалинам. Опустела и душа у ней! Дух
мира, гордости, благоденствия покинул счастливый уголок.
Мужчины, одни, среди дел и забот, по лени, по грубости, часто бросая теплый огонь, тихие симпатии семьи, бросаются в этот
мир всегда готовых романов и драм, как в игорный дом, чтоб охмелеть в чаду притворных чувств и дорого купленной неги. Других молодость и пыл влекут туда, в
царство поддельной любви, со всей утонченной ее игрой, как гастронома влечет от домашнего простого обеда изысканный обед искусного повара.
Жизнь красавицы этого
мира или «тряпичного
царства», как называл его Райский, — мелкий, пестрый, вечно движущийся узор: визиты в своем кругу, театр, катанье, роскошные до безобразия завтраки и обеды до утра, и ночи, продолжающиеся до обеда. Забота одна — чтоб не было остановок от пестроты.
Возделанные поля, чистота хижин, сады, груды плодов и овощей, глубокий
мир между людьми — все свидетельствовало, что жизнь доведена трудом до крайней степени материального благосостояния; что самые заботы, страсти, интересы не выходят из круга немногих житейских потребностей; что область ума и духа цепенеет еще в сладком, младенческом сне, как в первобытных языческих пастушеских
царствах; что жизнь эта дошла до того рубежа, где начинается
царство духа, и не пошла далее…
Не слабой и маленькой, а сильной и большой победит она соблазн
царства этого
мира.