Неточные совпадения
Трансцендирование не означает, что личность подчиняется какому-либо целому, входит как составная часть
в какую-либо коллективную
реальность, относится к высшему другому, к высшему существу, как к господину.
Человек, т. е. индивидуальное и по другой терминологии сингулярное, экзистенциальное человечества, человечество есть лишь ценность всечеловеческого единства
в человеческом мире, качество человеческого братства, которое не есть
реальность, стоящая над человеком.
Универсальное есть опыт
в субъекте, а не
реальность в объекте.
Бог не существует, как находящаяся надо мною объективная
реальность, как объективация универсальной идеи, Он существует, как экзистенциальная встреча; как трансцендирование, и
в этой встрече Бог есть личность.
Космос, человечество, нация и пр. находятся
в человеческой личности, как
в индивидуализированном универсуме или микрокосме, и выпадение, выбрасывание их во внешние
реальности,
в объекты, есть результат падшести человека, подчинения его безличной
реальности, экстериоризации, отчуждению.
Общество есть особая
реальность, ступень действительности. «Я» с «ты» есть иная
реальность, чем «я»
в «мы».
Реальность общества заключена
в самих личностях, не
в простом взаимодействии личностей, а
в «мы», которое не есть абстракция и имеет конкретное существование.
Реальность общества раскрывается, как ценность,
в личном существовании, которое может раздвигаться до универсальности.
В объективности находится лишь отраженная, вторичная, символизированная
реальность.
Человек и вращается
в символизированных
реальностях.
Он дает ложную перспективу на мир и на всякую
реальность в мире, есть потеря способности истинного восприятия
реальностей.
Когда самое дурное для человека переносится на коллективные
реальности, признанные идеальными и сверхличными, то оно становится хорошим и даже превращается
в долг.
Персонализм отрицает, что экзистенциальный центр, центр сознания находится
в нации или
в какой-либо коллективной, нечеловеческой
реальности, он всегда
в личности.
Народ есть
реальность гораздо более первичная и природная, чем нация,
в народе есть что-то дорациональное.
Человечество не имеет существования вне человека, оно
в человеке существует, и
в человеке есть величайшая
реальность, с этой
реальностью связана человечность.
Подавляет не самое качество «национального»
в человеке, а объективация этого качества, превращающая его
в стоящую над человеком
реальность.
При этом иррациональное рационализируется, органическое механизируется, человеческое качество превращается
в нечеловеческую
реальность.
Социальные и национальные качества человека повторимы, подлежат обобщению, отвлечению, превращению
в quasi–
реальности, стоящие над человеком, но за этим скрыто более глубокое ядро человека.
Миф
в революции, как, впрочем, и вообще
в истории, играет несоизмеримо бóльшую роль, чем
реальность.
Ошибочно было бы сказать, что
в коллективе нет никакой
реальности, нет ничего экзистенциального.
Труд есть самая большая
реальность человеческой жизни
в этом мире, есть первичная
реальность.
Исключительно эстетическая ориентация
в жизни ослабляет чувство
реальности, ведет к тому, что целые области
реальности выпадают.
Эстетическое прельщение означает исключительный интерес к «как», а не к «что», то есть,
в сущности, равнодушие к
реальности.
Эстет совсем не уверен
в своей собственной
реальности, он уверен лишь
в своих пассивных эстетических эмоциях.
Искусство есть уже преображение нашей жизни,
в нем нет уже тяжести, скованности, уродства, унизительной обыденности жизни, есть для нас переход к другому,
в иной план существования, есть идеальность, как бы упреждающая новую
реальность.
В книгах по эстетике всегда обсуждался вопрос, объективна ли красота, есть ли красота эстетическая иллюзия или
реальность?
Но субъективность может стать замкнутостью человека
в самом себе, потерей общения с
реальностями, взвинчиванием искусственной эмоциональности, рабством индивида у самого себя.
Бесконечная субъективность может быть раскрытием
реальности в экзистенциальном смысле слова, а может быть иллюзорностью и погружать
в ложь.
Видение
реальностей не допускает совершенства
в конечном.
Пережитое
в глубине этого экзистенциального мгновения остается, отпадают последующие мгновения, входящие
в ряд времени и представляющие менее глубокую
реальность.
Все войдет
в подлинную
реальность субъективности и духовности,
в божественную или, вернее, богочеловеческую жизнь.
Суть ли идейные первоначала бытия лишь идеальные схемы, которые по содержанию беднее, суше, однообразнее, нежели они же в «смешении» с материей
в реальностях нашего мира, или же, напротив, им принадлежит реальность in sensu eminentissimo [В самом высшем смысле (лат.).], реальнейшая реальность, realitas realissima?
Неточные совпадения
И, как всякий человек
в темноте, Самгин с неприятной остротою ощущал свою
реальность. Люди шли очень быстро, небольшими группами, и, должно быть, одни из них знали, куда они идут, другие шли, как заплутавшиеся, — уже раза два Самгин заметил, что, свернув за угол
в переулок, они тотчас возвращались назад. Он тоже невольно следовал их примеру. Его обогнала небольшая группа, человек пять; один из них курил, папироса вспыхивала часто, как бы
в такт шагам; женский голос спросил тоном обиды:
Самгин был утомлен впечатлениями, и его уже не волновали все эти скорбные, испуганные, освещенные любопытством и блаженно тупенькие лица, мелькавшие на улице, обильно украшенной трехцветными флагами. Впечатления позволяли Климу хорошо чувствовать его весомость,
реальность. О причине катастрофы не думалось. Да,
в сущности, причина была понятна из рассказа Маракуева: люди бросились за «конфетками» и передавили друг друга. Это позволило Климу смотреть на них с высоты экипажа равнодушно и презрительно.
Она снова тихонько заплакала, а Самгин с угрюмым напряжением ощущал, как завязывается новый узел впечатлений. С поразительной
реальностью вставали перед ним дом Марины и дом Лидии, улица
в Москве, баррикада, сарай, где застрелили Митрофанова, — фуражка губернатора вертелась
в воздухе, сверкал магазин церковной утвари.
«Глупо. Но вспоминать — не значит выдумывать. Книга —
реальность, ею можно убить муху, ее можно швырнуть
в голову автора. Она способна опьянять, как вино и женщина».
Пение удалялось, пятна флагов темнели, ветер нагнетал на людей острый холодок;
в толпе образовались боковые движения направо, налево; люди уже, видимо, не могли целиком влезть
в узкое горло улицы, а сзади на них все еще давила неисчерпаемая масса,
в сумраке она стала одноцветно черной, еще плотнее, но теряла свою
реальность, и можно было думать, что это она дышит холодным ветром.