Неточные совпадения
Сама критическая гносеология, претендовавшая стать над жизнью и
бытием,
была явлением жизни европейского культурного человека.
Противоположение познания
бытию, как противостоящему ему предмету,
есть результат уже чего-то вторичного, а не первичного,
есть порождение уже рефлексии.
Если мы возвысимся до духовного понимания познания, то нам станет ясно, что познание
есть акт, через который с самим
бытием что-то происходит, приходит его просветление.
[Н. Гартман в своей книге «Metaphysik der Erkenntnis» приходит к тому, что познающий субъект
есть часть
бытия и что разум погружен в темное трансинтеллигибельное, которое ему трансцендентно, но которому он имманентен.]
Выбрасывание познания из
бытия есть роковой плод рационалистического просвещения, не изжитого до конца и не преодоленного.
В те эпохи, когда познание
было в
бытии и происходило с
бытием, познающий мог стать и предметом познания.
Но современный познающий, поставивший себя вне-бытия, не может стать предметом познания, ибо предметом познания может
быть лишь
бытие, в
бытие же он не входит и не хочет войти, не хочет, чтобы познание его
было актом в
бытии, в жизни.
Познание
есть посвящение в тайну
бытия, в мистерии жизни.
Оно
есть свет, но свет, блеснувший из
бытия и в
бытии.
Философия
есть любовь к мудрости и раскрытие мудрости в человеке, творческий прорыв к смыслу
бытия.
Поэтому для философии
бытие есть дух, для науки же
бытие есть природа.
Можно
было бы сказать, что наука основана на отчуждении человека от
бытия и отчуждении
бытия от человека.
Бытие, которое не
есть дух, которое «вовне», а не «внутри»,
есть тирания натурализма.
[То, что Леви-Брюль считает характерным для mentalité первобытного общества, т. е. приобщение к познаваемому, соучастие в нем, и
есть, в сущности, настоящее познание
бытия.
Основной вопрос гносеологии
есть вопрос о том, кто познает и принадлежит ли к
бытию тот, кто познает?
Именно человек и
есть то загадочное в мире существо, из мира необъяснимое, через которое только и возможен прорыв к самому
бытию.
И если бы познание не
было уже
бытием, то доступ к
бытию был бы ему закрыт.
Познание
есть внутренний свет в
бытии.
Когда философы ищут интуиции, они ищут познания, которое не
есть объективирование, которое
есть проникновение в глубину
бытия, приобщение к
бытию.
Познание не
есть вхождение
бытия в познающего, стоящего вне
бытия.
Если познающий в
бытии, то познание активно,
есть изменение
бытия.
Познание
есть духовная активность в
бытии.
Познающий субъект, которому противостоит
бытие, как объект, не может
быть «чем-то», он всегда «о чем-то», он изъят из
бытия.
Свобода же никогда не может
быть лишь в познаваемом, она должна
быть в познающем, как основа
бытия.
И в нашем падшем мире принимает формы различения то, что в
бытии не
есть различение.
Бог, как
бытие в себе, не
есть «отец», не
есть «сын», в нем не происходит «рождения», но что-то выраженное в этих символах имеет абсолютное значение.
Символика «добра» и «зла» не случайна, не условна, не
есть «зло», она говорит об абсолютном, о
бытии, но гадательно и отражено в мировом зеркале.
Духовная же жизнь совсем не противоположна жизни душевной и телесной и совсем не отрицает ее, а означает вступление их в иной план
бытия, приобретение ими высшей качественности, движение к высотам, к тому, что
есть сверх-жизнь, сверх-природа, сверх-бытие, сверх-Божество.
«Жизнь» может стать для нас символом высшей ценности, высшего добра, но и сама ценность, само добро
есть символ подлинного
бытия, и само
бытие есть лишь символ последней тайны.
Бог и
есть бесконечная тайна, скрытая за
бытием.
Ибо всякое восстание против Бога
есть возврат к небытию, принявшему форму ложного фантасмагорического
бытия, победа ничто над божественным светом.
Согласно принципу апофатической теологии Бог, конечно, не
есть добро, а сверх-добро, не совершенство, а сверх-совершснство, как он
есть не
бытие, а сверх-бытие, не нечто, а ничто, и к Богу не применимы никакие наши понятия.
Но также можно сказать, что бездвижность
есть недостаток, отсутствие качества динамики
бытия, драматизма жизни.
Мир
есть или творение
бытия, которое тождественно с Богом, или состояние
бытия, некоторый фон в судьбах
бытия.
Творчество
есть переход небытия в
бытие через акт свободы.
Но проблема этики не может
быть даже поставлена, если не признавать, что возникло различение между добром и злом, и возникновению этого различения предшествует состояние
бытия «по ту сторону добра и зла», или «до добра и зла».
Рай и
есть то состояние
бытия, в котором нет различения и оценки.
Познание же, с этим связанное,
есть раскрытие премудрого начала в человеке, переход к высшему сознанию и высшей стадии
бытия.
В познании
бытия человек
есть совсем особая реальность, не стоящая в ряду других реальностей.
Начало сверхчеловеческое
есть конститутивный признак человеческого
бытия.
Самый факт существования человека
есть разрыв в природном мире и свидетельствует о том, что природа не может
быть самодостаточной и покоится на
бытии сверхприродном.
Человек
есть долженствование, а не
бытие.
Человек не
есть подчиненная часть, а аксиологическое
бытие для себя.
Стихийный и иррациональный элемент в человеке
есть не только результат падения человека, но
есть прежде всего результат свободы, предшествующей
бытию и миротворению меонического начала, скрытого за всем
бытием.
Человек
есть существо загадочное не только потому, что он не
есть продукт процессов природного мира, что он
есть Божье творение, дитя Божье, но и потому, что он
есть дитя свободы, что он вышел из бездны
бытия, из ничто.
Грехопадение
есть лишь возврат от
бытия к небытию,
есть свободное сопротивление Божьему творению и Божьей идее о человеке.
Это и
есть последняя тайна, скрытая за
бытием.
Вместе с тем человек
есть существо, устремленное к высшим ценностям и благам, к высшему, божественному
бытию.
Несомненно, какие-то древние знания, связанные с близостью к истокам
бытия,
были утеряны человеком впоследствии, и о них осталось у человека лишь воспоминание.
Искупление соединяет добро и
бытие, преодолевает разрыв, установленный законом как последствием греха, оно
есть вхождение сущего добра в самые недра
бытия.
Неточные совпадения
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет всем
бытием своим, разум хочет знать, а сердце чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой жизни, где всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться с теми, которых дружба к тебе
была б надежною порукою за твой разум и сердце.
— Да, но они, Вурст, и Кнауст, и Припасов, ответят вам, что ваше сознание
бытия вытекает из совокупности всех ощущений, что это сознание
бытия есть результат ощущений, Вурст даже прямо говорит, что, коль скоро нет ощущения, нет и понятия
бытия.
Никогда еще большой корабль не подходил к этому берегу; у корабля
были те самые паруса, имя которых звучало как издевательство; теперь они ясно и неопровержимо пылали с невинностью факта, опровергающего все законы
бытия и здравого смысла.
— Менее всего, дорогой и уважаемый, менее всего в наши дни уместна мистика сказок, как бы красивы ни
были сказки. Разрешите напомнить вам, что с января Государственная дума решительно начала критику действий правительства, — действий, совершенно недопустимых в трагические дни нашей борьбы с врагом, сила коего грозит нашему национальному
бытию, да, именно так!
— Мысль, что «сознание определяется
бытием», — вреднейшая мысль, она ставит человека в позицию механического приемника впечатлений
бытия и не может объяснить, какой же силой покорный раб действительности преображает ее? А ведь действительность никогда не
была — и не
будет! — лучше человека, он же всегда
был и
будет не удовлетворен ею.