Неточные совпадения
Я не чувствую себя покинутым в познании
бытия, и гносеология моя не
есть гносеология покинутости.
Религия
есть жизненная основа философии, религия питает философию реальным
бытием.
Даже Шеллинг, который пытался вырваться из заколдованного круга рационалистического идеализма к конкретному
бытию и мистике, даже Шеллинг бессилен
был справиться с этими проблемами.
Воссоединение с
бытием не может
быть постыдным порабощением философии, оно восстанавливает ее цель.
Оторванность от жизни и
бытия есть порабощение, порабощение необходимости и иллюзионизму.
Вот почему религиозное восстановление духовной цельности в познании
есть не порабощение познающего разума, а его освобождение, раскрытие ему путей к истине, к
бытию.
Тогда только
будет творческое возрождение философии, когда
будет решительное преобладание проблем онтологии над проблемами гносеологии, т. е. когда философия вновь займется
бытием, а не собой.
Только вера знает, что рефлексия критической гносеологии над тем, реально ли
бытие и может ли оно
быть познано,
есть ложь.
Кант
был гениальным выразителем серьезной болезни в
бытии человеческом, он философски формулировал роковой разрыв с корнями и истоками
бытия.
Наивно
было бы думать, что можно исповедовать кантианство как теорию знания, как научную методологию, а в самой жизни, в самом
бытии быть чем угодно.
Кантианство убивает не метафизику, не учение о
бытии, это
была бы невелика беда, оно убивает само
бытие, вернее, оно выражает, отражает в жизни совершившееся угашение
бытия, его отдаление от покинутого человека.
Именно те, которые переносят веру и мистику исключительно в субъективную действительность человеческого духа, те, которые отрицают мистическую реальность
бытия и пути соединения с ней, отрицают чудесную тайну преосуществления в мире объективном, в мировой душе, те должны
быть признаны рационалистами.
Для философии, которую мы называем мистической в отличие от рационалистической, реальность
бытия не может
быть подорвана никакой рассудочной рефлексией.
Философия должна
быть свободной, должна искать истину, но именно свободная философия, философия свободы приходит к тому, что лишь религиозно, лишь жизни цельного духа дается истина и
бытие.
Кант так далеко заходит в своем рационализме, что для него вся действительность, все живое
бытие есть продукт знания, мышления: мир созидается категориями субъекта, и ничто не в силах из этих тисков освободиться, ничего не является само по себе, независимо от того, что навязывается субъектом.
Когда зародилось познание из недр самой жизни, оно хотело
быть браком познающего с
бытием.
Талантливая философия Риккерта, столь ныне модная,
есть reductio ad absurdum [Сведение к нелепости (лат).] критицизма, в ней окончательно упраздняется
бытие и отрицается вековечная цель знания.
Лишь рационалистическое рассечение целостного человеческого существа может привести к утверждению самодовлеющей теоретической ценности знания, но для познающего, как для существа живого и целостного, не рационализированного, ясно, что познание имеет прежде всего практическую (не в утилитарном, конечно, смысле слова) ценность, что познание
есть функция жизни, что возможность брачного познания основана на тождестве субъекта и объекта, на раскрытии того же разума и той же бесконечной жизни в
бытии, что и в познающем.
В дискурсивном мышлении нет непосредственной данности
бытия, а
есть посредственность и выводимость.
Задача, перед которой ныне стоит гносеология,
есть восстановление
бытия в его правах и раскрытие путей к
бытию.
Способ лечения может
быть лишь один: отказ от притязаний отвлеченной философии, возврат к мистическому реализму, т. е. к истокам
бытия, к живому питанию, к познанию как функции целостного процесса жизни.
Но возврат к реализму не может
быть просто новой гносеологией; корень беды не в рационалистических гносеологиях, в которых всегда
есть много верного, а в том корень, что
бытие наше стало плохим.
Логика
есть приспособление мышления к
бытию.
Вера в Троичность
есть вера в иной мир, в здоровое, неограниченное
бытие, которое не связано ни законом тождества, ни законом исключения третьего.
Что три и один — одно, эта истина не вмещается дискурсивным мышлением, но вмещается интуитивным мышлением, свободным от власти ограниченного
бытия, в котором ничто не может
быть разом три и один, а должно
быть или три или один.
Неумирающая в нас связь с большим разумом открывает нам возможность мыслить такое
бытие, в котором третье не исключается, в котором все может
быть и А и не А, и белым и черным, равно как может
быть вневременным и внепространственным.
В онтологическом своем значении разум
есть положительный Смысл
бытия, его верховный центр, его источник и цель.
Мышление не может
быть отделено от универсального
бытия и противоположно ему; познание не может
быть отделено от универсальной жизни и противопоставлено ей.
Мышление
есть плоть от плоти и кровь от крови универсального
бытия, познание
есть плоть от плоти и кровь от крови универсальной жизни.
Всякая гносеология должна различать субъекта и объекта, но это различение не
есть различение субъекта и
бытия.
Бытие не
есть непременно объект, как склонны утверждать критические идеалисты, оно в такой же мере и субъект.
Познающий субъект со своими категориями, своими суждениями, своим объективированием
есть часть
бытия, часть жизни.
Отношение познающего субъекта к познаваемому объекту
есть отношение внутри
бытия, отношение
бытия к
бытию, а не «мышления» к «
бытию» как противостоящих друг другу.
Я именно и утверждаю, что в так называемом «иррациональном переживании» или, по моей терминологии, в первичном нерационализированном сознании совершается самое подлинное познание
бытия, совершается то касание сущего, которое не может не
быть и познанием.
Первичная, первосортная гносеология ориентирована на факте веры, которая
есть познание и
бытие разом.
Для Риккерта и родственных ему гносеологических направлений
бытие есть лишь форма экзистенциального суждения.
Свет
есть только в рационализированном сознании, в знании, до этого и вне этого нет света и нет
бытия.
Это — страшный, убийственный рационализм, для которого не только наука, знание, но и сам мир, само
бытие есть результат рационализирования, суждения.
Но ведь безумие думать, что
бытие может зависеть от познания, что оно дано лишь в науках, что вне суждения не может
быть и речи о
бытии.
Есть интуиция
бытия, но нет к нему путей дискурсивного мышления.
В действительности, рационалистическое сознание и опосредственное познание
есть лишь болезненное состояние самого
бытия, в нем совершившийся разрыв.
Только у познающего субъекта, оторванного от объекта, отсеченного от
бытия, может явиться соблазн
быть зеркалом, отражением действительности,
быть верной копией действительности.
У познающего субъекта, живущего в недрах самого
бытия, может
быть лишь желание активно творить ценности в самом
бытии, развивать
бытие к совершенству.
Знание ни в каком смысле не
есть отражение, копирование, дублирование
бытия и ни в каком смысле не
есть создание, конструирование
бытия.
Познающий субъект не
есть пассивный отражатель
бытия и не
есть активный его создатель, он живой деятель в
бытии, развиватель
бытия, повышающий творческую энергию
бытия, создатель ценностей
бытия.
Что же такое
есть знание, в чем его ценность, если смотреть на само знание как на
бытие, на смысл познания как на осуществляющийся в
бытии?
Знание
есть акт самосознания и самопознания универсального
бытия, к которому и мы приобщаемся, — функция универсального развития.
Знание не
есть отражение
бытия и не
есть конструирование
бытия, а
есть самораскрытие
бытия, его расчленение и оформление.
Знание
есть путь от хаоса к космосу, от тьмы к свету, и не потому, что познающий субъект своим трансцендентальным сознанием оформливает
бытие и распространяет на него рациональный свет, а потому, что само
бытие просветляется и оформляется в акте самопознания.
Да, знание
есть ценность, в знании совершается творческий акт, но ценность в самом
бытии, творчество в его развитии.
Неточные совпадения
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет всем
бытием своим, разум хочет знать, а сердце чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой жизни, где всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться с теми, которых дружба к тебе
была б надежною порукою за твой разум и сердце.
— Да, но они, Вурст, и Кнауст, и Припасов, ответят вам, что ваше сознание
бытия вытекает из совокупности всех ощущений, что это сознание
бытия есть результат ощущений, Вурст даже прямо говорит, что, коль скоро нет ощущения, нет и понятия
бытия.
Никогда еще большой корабль не подходил к этому берегу; у корабля
были те самые паруса, имя которых звучало как издевательство; теперь они ясно и неопровержимо пылали с невинностью факта, опровергающего все законы
бытия и здравого смысла.
— Менее всего, дорогой и уважаемый, менее всего в наши дни уместна мистика сказок, как бы красивы ни
были сказки. Разрешите напомнить вам, что с января Государственная дума решительно начала критику действий правительства, — действий, совершенно недопустимых в трагические дни нашей борьбы с врагом, сила коего грозит нашему национальному
бытию, да, именно так!
— Мысль, что «сознание определяется
бытием», — вреднейшая мысль, она ставит человека в позицию механического приемника впечатлений
бытия и не может объяснить, какой же силой покорный раб действительности преображает ее? А ведь действительность никогда не
была — и не
будет! — лучше человека, он же всегда
был и
будет не удовлетворен ею.