Неточные совпадения
Революция была для них религией и
философией, а не только борьбой, связанной с
социальной и политической стороной жизни.
Были признаны права религии,
философии, искусства, независимо от
социального утилитаризма реальной жизни, т. е. права духа, которые отрицались русским нигилизмом, революционным народничеством и анархизмом и революционным марксизмом.
Но очень характерно для раскола русской культуры, что и большевики, и меньшевики, и все деятели революционного
социального движения вдохновлялись совсем не теми идеями, которые господствовали в верхнем слое русской культуры, им была чужда русская
философия, их не интересовали вопросы духа, они оставались материалистами или позитивистами.
Советская
философия есть
философия социального титанизма.
Газеты большевиков раздражали его еще более сильно, раздражали и враждебно тревожили. В этих газетах он чувствовал явное намерение поссорить его с самим собою, ‹убедить его в безвыходности положения страны,› неправильности всех его оценок, всех навыков мысли. Они действовали иронией, насмешкой, возмущали грубостью языка, прямолинейностью мысли. Их материал освещался
социальной философией, и это была «система фраз», которую он не в силах был оспорить.
Книга написана о рабстве и освобождении человека, и она во многих частях своих относится к
социальной философии, но в нее вложено моё целостное философское миросозерцание, в основание её положена философия персонализма.
Неточные совпадения
Для осуществления
социальной правды, для уничтожения эксплуатации человека человеком, для создания бесклассового общества совсем не нужно свободного творчества,
философии и эстетических ценностей, вредна религиозная и мистическая настроенность, противоречит цели
социальной революции аристократическое понимание духовной культуры.
Но роль моя связана была главным образом с тем, что я хорошо знаю марксизм, критиковал марксистскую
философию, но признавал в марксизме некоторую
социальную правду.
Я больше всего любил
философию, но не отдался исключительно
философии; я не любил «жизни» и много сил отдал «жизни», больше других философов; я не любил
социальной стороны жизни и всегда в нее вмешивался; я имел аскетические вкусы и не шел аскетическим путем; был исключительно жалостлив и мало делал, чтобы ее реализовать.
Молодежь «Esprit» имела симпатию к персоналистической
философии, которой я был самым радикальным представителем, защищая
социальную проекцию персонализма, близкого к социализму не марксистского, а прудоновского типа.
Это неверно в отношении к
философии, но, может быть, отчасти верно в отношении к вопросам
социальным и политическим.