Большевизм же оказался наименее утопическим и наиболее реалистическим, наиболее соответствующим всей ситуации, как она сложилась в России в 1917 году, и наиболее верным некоторым исконным
русским традициям, и русским исканиям универсальной социальной правды, понятой максималистически, и русским методам управления и властвования насилием.
Неточные совпадения
Для интеллигенции характерна беспочвенность, разрыв со всяким сословным бытом и
традициями, но эта беспочвенность была характерно
русской.
Русская мысль, беспочвенная и бунтующая, была в XIX веке внутренно свободной и дерзновенной, не связанной тяжелым прошлым с
традицией, внешне же стесненной и часто гонимой.
Эта теория противоречит, конечно, тому факту, что
русский народ создал величайшее в мире государство, и означала разрыв с
традициями не только Петра, но и великих князей московских.
Русские нигилисты 60-х годов — я имею в виду не только Писарева, но и Чернышевского, Добролюбова и др. — были
русскими просветителями, они объявили борьбу всем историческим
традициям, они противополагали «разум», существование которого в качестве материалистов признавать не могли, всем верованиям и предрассудкам прошлого.
Произошло незаметное соединение
традиций революционного марксизма с
традициями старой
русской революционности, не желавшей допустить капиталистической стадии в развитии России, с Чернышевским, Бакуниным, Нечаевым, Ткачевым.
Ленин вернулся по новому к старой
традиции русской революционной мысли.
Это было преодолением
традиций русского нигилизма, утопизма, материализма, позитивизма.
И тут произошел возврат к
традициям великой
русской литературы и
русской религиозно-философской мысли.
По старой
традиции русской интеллигенции борьба за дух была воспринята как реакция, почти как измена освободительным стремлениям.
Ленин мог это сделать только потому, что он соединял в себе две
традиции —
традицию русской революционной интеллигенции в ее наиболее максималистических течениях и
традицию русской исторической власти в ее наиболее деспотических проявлениях.
Новые люди, пришедшие снизу, были чужды
традициям русской культуры, их отцы и деды были безграмотны, лишены всякой культуры и жили исключительно верой.
Тут Ленин находится в
традициях русского народнического социализма, он утверждает, что революция произойдет в России оригинально, не по западному, т. е. в сущности не по Марксу, не по доктринерскому пониманию Маркса.
Русская революция совершалась под символикой марксизма-ленинизма, а не народнического социализма, который имел за собой старые
традиции.
Коммунизм в России принял форму крайнего этатизма, охватывающего железными тисками жизнь огромной страны, и это, к сожалению, вполне согласно со старыми
традициями русской государственности.
В
русский коммунизм вошли не
традиции русского гуманизма, имевшего христианские истоки, а
русского антигуманизма, связанного с
русским государственным абсолютизмом, всегда рассматривавшим человека как средство.
В России революция либеральная, буржуазная, требующая правового строя, была утопией, не соответствующей
русским традициям и господствовавшим в России революционным идеям.
Неточные совпадения
— Эти молодые люди очень спешат освободиться от гуманитарной
традиции русской литературы. В сущности, они пока только переводят и переписывают парижских поэтов, затем доброжелательно критикуют друг друга, говоря по поводу мелких литературных краж о великих событиях
русской литературы. Мне кажется, что после Тютчева несколько невежественно восхищаться декадентами с Монмартра.
«Семь епископов отлучили Льва Толстого от церкви. Семеро интеллигентов осудили, отвергают
традицию русской интеллигенции — ее критическое отношение к действительности,
традицию интеллекта, его движущую силу».
В этом обществе была та свобода неустоявшихся отношений и не приведенных в косный порядок обычаев, которой нет в старой европейской жизни, и в то же время в нем сохранилась привитая нам воспитанием
традиция западной вежливости, которая на Западе исчезает; она с примесью славянского laisser-aller, [разболтанности (фр.).] а подчас и разгула, составляла особый
русский характер московского общества, к его великому горю, потому что оно смертельно хотело быть парижским, и это хотение, наверное, осталось.
И этим я в
традиции русской мысли, которая всегда была историософической.
Начали искать
традиций для
русской философской мысли и находили их у славянофилов, у Вл. Соловьева, но более всего у Достоевского.