Главенствующее место занимает дух в философии Гегеля, которая хочет
быть философией духа, и у Гегеля греческий интеллектуализм, греческий логос оказывается очень трансформированным, и главным признаком духа является свобода, что было чуждо греческой мысли.
Неточные совпадения
Философия духа должна
быть не
философией бытия, не онтологией, а
философией существования.
Дух
есть космический элемент — последствие понимания его как воздуха, и дух
есть познание, мудрость, идея — наследие греческой
философии.
Но
философия на вершинах своих учила, что Бог
есть дух, и этим возвышалась над юдаистическим представлением о пневме, на котором еще лежала печать натурализма.
В сложной истории раскрытия сущности духа философское и религиозное понимание духа
были различны:
философия понимала дух главным образом как разум, ум, религиозные же течения понимали дух как силу высшей жизни, которая вдыхается в человека Богом, т. е. понимали более целостно.
Но это не
есть еще ratio рационалистической
философии нового времени.
В индусской религиозной
философии, которая существенно духовна и акосмична, Manos
есть дух и мысль, Atman
есть духовная глубина человека, и она тождественна с Brahman.
Европейская философская мысль
будет ближе к пониманию греческой
философии, чем к пониманию Священного Писания.
В германской
философии вносится новая черта в понимание духа, и это имеет свой источник в германской мистике, которая
была великим явлением в истории духа.
В германской
философии это
было частично преодолено, поскольку
был преодолен наивный реализм и объективизм.
Религия возможна и
философия возможна лишь потому, что человек
есть дух.
Философия Гегеля хочет
быть эзотерическим раскрытием Бога.
Но провалом гегелевской
философии духа
было непонимание внутреннего существа личности, личной духовности, личного отношения человека и Бога.
Философия духа Гегеля
есть секуляризированная, приспособленная к сознанию XIX века философская транскрипция германской мистики, и она отражает монофизитскую тенденцию этой мистики.
Философия, не поднимающаяся до понимания духа, свойственного религиозному сознанию и мистическому опыту, все же различает дух и называет идеальными ценности, которые должны
быть реализованы в человеческой жизни.
Конечно,
философия идеальных ценностей
есть очень несовершенная
философия духа, висящая в безвоздушном пространстве, но она все же принуждена уловить какие-то признаки духа.
В схоластической
философии смысл этих терминов
был иной, чем в новой
философии.]
Апофатическое богопознание свойственно
было индусской религиозной
философии, и может
быть поэтому оно производит впечатление пантеистическое.
Бёме близок к Гераклиту в греческой мысли, но он
есть разрыв с античной
философией.
Старая духовность очень
была сращена с устаревшими и неприемлемыми для нас формами
философии и науки, как и с устаревшими и неприемлемыми социальными формами.
— Да, — произнес он, — много сделал он добра, да много и зла; он погубил
было философию, так что она едва вынырнула на плечах Гегеля из того омута, и то еще не совсем; а прочие знания, бог знает, куда и пошли. Все это бросилось в детали, подробности; общее пропало совершенно из глаз, и сольется ли когда-нибудь все это во что-нибудь целое, и к чему все это поведет… Удивительно!
Неточные совпадения
Но происшествие это
было важно в том отношении, что если прежде у Грустилова еще
были кое-какие сомнения насчет предстоящего ему образа действия, то с этой минуты они совершенно исчезли. Вечером того же дня он назначил Парамошу инспектором глуповских училищ, а другому юродивому, Яшеньке, предоставил кафедру
философии, которую нарочно для него создал в уездном училище. Сам же усердно принялся за сочинение трактата:"О восхищениях благочестивой души".
Так что, несмотря на уединение или вследствие уединения, жизнь eго
была чрезвычайно наполнена, и только изредка он испытывал неудовлетворенное желание сообщения бродящих у него в голове мыслей кому-нибудь, кроме Агафьи Михайловны хотя и с нею ему случалось нередко рассуждать о физике, теории хозяйства и в особенности о
философии;
философия составляла любимый предмет Агафьи Михайловны.
— Я думаю, — сказал Константин, — что никакая деятельность не может
быть прочна, если она не имеет основы в личном интересе. Это общая истина, философская, — сказал он, с решительностью повторяя слово философская, как будто желая показать, что он тоже имеет право, как и всякий, говорить о
философии.
Сергей Иванович еще раз улыбнулся. «И у него там тоже какая-то своя
философия есть на службу своих наклонностей», подумал он.
Она знала, что в области политики,
философии богословия Алексей Александрович сомневался или отыскивал; но в вопросах искусства и поэзии, в особенности музыки, понимания которой он
был совершенно лишен, у него
были самые определенные и твердые мнения.