Неточные совпадения
Материалистическое отрицание духа есть
в конце концов неверное описание данных
в опыте
реальностей, как неверно описание световых явлений дальтонистом.
Спиритуализм обычно понимает дух как субстанцию, как
реальность особого качества среди вещей природного мира, но все же
реальность в том же смысле.
Но можно ли обрести
реальность духа, показать его
реальность, как объекта
в мире?
В Канте заложены основы единственной верной метафизики: дуализм порядка свободы и порядка природы, волюнтаризм, индетерминизм (умопостигаемый характер), персонализм, учение об антиномиях, признание скрытой за миром явлений иной, более глубокой
реальности.
Тайна
реальности раскрывается не
в сосредоточенности на объекте, предмете, а
в рефлексии, обращенной на акт, совершаемой субъектом.
Дух есть
реальность не только иная, чем
реальность природного духа, чем
реальность объектов, но есть
реальность совсем
в другом смысле.
В так называемом объективном мире нет такой природы, такой вещи, такой объективной
реальности, которую мы могли бы назвать духом.
И это совсем не дóлжно понимать
в смысле отвлеченного спиритуализма, который противополагает дух
реальностям души и тела, причем душа и тело оказываются подавленными или отрицаемыми духом, который ставится
в одну линию
реальности с
реальностями природными, душевными и телесными.
Совершенно ошибочно признавать лишь два направления
в теории познания — реализм, для которого восприятие и познание определяется целиком объектом как подлинной
реальностью, и идеализм, для которого мир есть лишь создание субъекта.
Мы совсем не стоим перед дилеммой или признать подлинной
реальностью объект, входящий
в субъект познания, или совсем отрицать
реальность, разлагая ее целиком
в ощущения и понятия, созидаемые субъектом.
Реальность в подлинном экзистенциальном смысле не творится
в познании, но познание есть творческий акт.
Дух и есть
реальность, раскрывающаяся
в экзистенциальном субъекте и через него,
реальность, идущая изнутри, а не извне, не от объективированного мира.
С этим связана и проблема реализма
в другом, платонистическом и средневековом схоластическом, смысле слова, проблема
реальности универсалий.
Реальность универсалий означала
реальность общего и отвлеченного, присутствие
в вещах того, что утверждается
в понятиях, имеющих универсальное значение.
Реальность универсалий есть продукт объективации, т. е.
в универсалиях нельзя найти первичных
реальностей.
Номинализм,
в сущности, не может уловить и
реальности индивидуального, личного, конкретного, он должен производить дробление до бесконечности и не может остановиться ни на чем реальном, недробимом.
Реализм и номинализм одинаково абстрактны и не усматривают конкретной
реальности ни
в универсальном, ни
в индивидуальном.
Дух субъективен и раскрывается
в субъекте, но он спасает от дурной «субъективности», от неспособности различать
реальности и соединяться с
реальностями.
Дух понимали как отвлеченность, отрешенность от мира, как
реальность, противоположную
реальностям мира,
в то время как дух есть энергия, действующая внутри всех
реальностей, хотя и пришедшая из более высокой сферы, и дух конкретен и целостен, ничего не дробит и не отвлекает.
В объекте никогда нет
реальности,
в объекте есть лишь символ
реальности.
Самая
реальность всегда
в субъекте.
Откровение представляют себе как вхождение
в человека объективной предметной
реальности или системы понятий, которым придается реальное значение.
Можно было бы сказать, что наибольшей
реальностью отличается борьба духа с природой
в экономике,
в техническом овладении природой.
В общении людей нужно подавать друг другу знаки, которые могут совсем не соответствовать
реальностям.
Но
в отношениях к объектам
реальности не достижимы, они ускользают.
Совершенно так же
в познании, научном и философском, формальный академизм вырабатывает методы, через которые познающий соприкасается с объектом, объективирует, но не соприкасается с
реальностью, которая дается лишь живой интуиции.
Священное
в этом мире есть не священная
реальность, а символизация священной
реальности.
Совсем другое означает символическая сакрализация предметов этого мира, которая переходит
в порабощение человека этим предметом и мешает достижению
реальности.
Оно принимает условно-риторический характер и не соответствует
реальности, т. е. лишено искренности
в карлейлевском смысле слова.
Социализм можно было бы определить как переход
в социальной жизни от знаков к
реальностям, переход от того, чтобы иметь что-нибудь (собственность), к тому, чтобы быть чем-нибудь.
В объекте все условно, все имеет лишь характер знака, а не самой
реальности.
Неточные совпадения
И, как всякий человек
в темноте, Самгин с неприятной остротою ощущал свою
реальность. Люди шли очень быстро, небольшими группами, и, должно быть, одни из них знали, куда они идут, другие шли, как заплутавшиеся, — уже раза два Самгин заметил, что, свернув за угол
в переулок, они тотчас возвращались назад. Он тоже невольно следовал их примеру. Его обогнала небольшая группа, человек пять; один из них курил, папироса вспыхивала часто, как бы
в такт шагам; женский голос спросил тоном обиды:
Самгин был утомлен впечатлениями, и его уже не волновали все эти скорбные, испуганные, освещенные любопытством и блаженно тупенькие лица, мелькавшие на улице, обильно украшенной трехцветными флагами. Впечатления позволяли Климу хорошо чувствовать его весомость,
реальность. О причине катастрофы не думалось. Да,
в сущности, причина была понятна из рассказа Маракуева: люди бросились за «конфетками» и передавили друг друга. Это позволило Климу смотреть на них с высоты экипажа равнодушно и презрительно.
Она снова тихонько заплакала, а Самгин с угрюмым напряжением ощущал, как завязывается новый узел впечатлений. С поразительной
реальностью вставали перед ним дом Марины и дом Лидии, улица
в Москве, баррикада, сарай, где застрелили Митрофанова, — фуражка губернатора вертелась
в воздухе, сверкал магазин церковной утвари.
«Глупо. Но вспоминать — не значит выдумывать. Книга —
реальность, ею можно убить муху, ее можно швырнуть
в голову автора. Она способна опьянять, как вино и женщина».
Пение удалялось, пятна флагов темнели, ветер нагнетал на людей острый холодок;
в толпе образовались боковые движения направо, налево; люди уже, видимо, не могли целиком влезть
в узкое горло улицы, а сзади на них все еще давила неисчерпаемая масса,
в сумраке она стала одноцветно черной, еще плотнее, но теряла свою
реальность, и можно было думать, что это она дышит холодным ветром.