Неточные совпадения
Наконец я окончательно выбился из сил и,
подойдя к первому лежащему на земле дереву, сел на
него, опершись спиной на сук, и задремал.
Подойдя к палаткам,
он остановился и, прикрыв рукой глаза от солнца, стал смотреть, в кого стреляют солдаты.
Поздно вечером я
подошел к костру. На дровах сидел Дерсу и задумчиво глядел на огонь. Я спросил
его, о чем
он думает.
Выбрав один из
них, мы стали взбираться на хребет. По наблюдениям Дерсу, дождь должен быть затяжным. Тучи низко ползли над землей и наполовину окутывали горы. Следовательно, на вершине хребта мы увидели бы только то, что было в непосредственной от нас близости.
К тому же взятые с собой запасы продовольствия
подходили к концу. Это принудило нас на другой день спуститься в долину.
Тогда я решил
к нему подойти и нарочно спустился на прибрежную гальку, чтобы
он слышал мои шаги.
Весь лес был в воде, вода
подходила уже
к нашему биваку, и пора было позаботиться перенести
его выше.
Он подошел к реке и жадно стал пить воду.
У меня мелькнула мысль, что я причина
его страха. Мне стало неловко. В это время Аринин принес мне кружку чая и два куска сахара. Я встал,
подошел к китайцу и все это подал
ему. Старик до того растерялся, что уронил кружку на землю и разлил чай. Руки у
него затряслись, на глазах показались слезы.
Он опустился на колени и вскрикнул сдавленным голосом...
В 11 часов утра мы распрощались с Арму и круто повернули
к востоку. Здесь был такой же пологий подъем, как и против реки Такунчи. Совершенно незаметно мы поднялись на Сихотэ-Алинь и
подошли к восточному
его обрыву. В это время туман рассеялся, и мы могли ориентироваться.
Отсюда
он берет старое направление и
подходит к самой высокой горе, которую мы вчера видели издали.
Подойдя к устью Такемы, я увидел, что, пока мы ходили в горы, река успела переменить свое устье. Теперь
оно было у левого края долины, а там, где мы переезжали реку на лодке, образовался высокий вал из песка и гальки. Такие перемещения устьев рек в прибрежном районе происходят очень часто в зависимости от наводнений и от деятельности морского прибоя.
В это время
подошел к нам Чжан Бао и, смеясь, стал рассказывать, как кореец впотьмах наступил на голову другому корейцу, как тот в отместку вымазал
ему физиономию чумизной кашей. Разговор наш переменился.
Потом
он подошел к обрыву и все бросил в воду.
Дерсу молча начал укладывать свою котомку. Желая показать
ему, что я разделяю
его мысли, я взял то, что первое мне попало под руку, — кусок сухой рыбы и большую головешку — и
подошел к водопаду.
Ночью
он дошел до Такемы и повернул обратно, а на рассвете
подошел к реке Кулумбе, подавая сиреной сигналы, которые я и принял за рев изюбра.
24-го числа мы дошли до реки Бали, а 25-го стали
подходить к водоразделу. Горы утратили свои резкие очертания. Места
их заняли невысокие сопки с пологими склонами.
Они подошли к реке и начали жадно пить воду.
Ночью я плохо спал. Почему-то все время меня беспокоила одна и та же мысль: правильно ли мы идем? А вдруг мы пошли не по тому ключику и заблудились! Я долго ворочался с боку на бок, наконец поднялся и
подошел к огню. У костра сидя спал Дерсу. Около
него лежали две собаки. Одна из
них что-то видела во сне и тихонько лаяла. Дерсу тоже о чем-то бредил. Услышав мои шаги,
он спросонья громко спросил: «Какой люди ходи?» — и тотчас снова погрузился в сон.
Обыкновенно
к лодке мы всегда
подходили весело, как будто
к дому, но теперь Нахтоху была нам так же чужда, так же пустынна, как и всякая другая речка. Было жалко и Хей-ба-тоу, этого славного моряка, быть может теперь уже погибшего. Мы шли молча; у всех была одна и та же мысль: что делать? Стрелки понимали серьезность положения, из которого теперь я должен был
их вывести. Наконец появился просвет; лес сразу кончился, показалось море.
Они держались преимущественно на песке и по окраске так
подходили к окружающей обстановке, что
их совершенно нельзя было заметить даже на близком расстоянии; вторично я увидел птиц только тогда, когда
они поднялись в воздух.
На обратном пути я занялся охотой на рябчиков и
подошел к биваку с другой стороны. Дым от костра, смешанный с паром, густыми клубами валил из палатки. Та м шевелились люди, вероятно,
их разбудили мои выстрелы.
Здесь случилось маленькое происшествие, которое задержало нас почти на целый день. Ночью мы не заметили, как вода
подошла к биваку. Одна нарта вмерзла в лед. Пришлось ее вырубать топорами, потом оттаивать полозья на огне и исправлять поломки. Наученные опытом, дальше на биваках мы уже не оставляли нарты на льду, а ставили
их на деревянные катки.
Меня удивило, что
он подходил к птицам без опаски, но я еще более удивился, когда увидел, что птицы не боялись
его и, словно домашние куры, тихонько, не торопясь, отходили в сторону.
Затем
он подошел к птицам и надел петлю на шею одной из
них.
Он подошел к лиственнице и тихонько поднял палку, стараясь не шуметь.
Мимо меня бесшумно пролетела сова, испуганный заяц шарахнулся в кусты, и сова тотчас свернула в
его сторону. Я посидел немного на вершине и пошел назад. Через несколько минут я
подходил к юрте. Из отверстия ее в крыше клубами вырывался дым с искрами, из чего я заключил, что мои спутники устроились и варили ужин.
Дальше направление течения Алчана определяет невысокий, расплывшийся в ширину горный кряж, идущий в направлении с северо-северо-востока на юго-юго-запад. Оконечность
его подходит к Бикину и называется Даютай [Тау-да-хе — первая большая река.].
Часа через полтора могила была готова. Рабочие
подошли к Дерсу и сняли с
него рогожку. Прорвавшийся сквозь густую хвою солнечный луч упал на землю и озарил лицо покойного.
Оно почти не изменилось. Раскрытые глаза смотрели в небо; выражение
их было такое, как будто Дерсу что-то забыл и теперь силился вспомнить. Рабочие перенесли
его в могилу и стали засыпать землею.
Бывало, он меня не замечает, а я стою у двери и думаю: «Бедный, бедный старик! Нас много, мы играем, нам весело, а он — один-одинешенек, и никто-то его не приласкает. Правду он говорит, что он сирота. И история его жизни какая ужасная! Я помню, как он рассказывал ее Николаю — ужасно быть в его положении!» И так жалко станет, что, бывало,
подойдешь к нему, возьмешь за руку и скажешь: «Lieber [Милый (нем.).] Карл Иваныч!» Он любил, когда я ему говорил так; всегда приласкает, и видно, что растроган.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что
он такое и в какой мере нужно
его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который
подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Следовало взять сына портного,
он же и пьянюшка был, да родители богатый подарок дали, так
он и присыкнулся
к сыну купчихи Пантелеевой, а Пантелеева тоже
подослала к супруге полотна три штуки; так
он ко мне.
Гаврило Афанасьевич // Из тарантаса выпрыгнул, //
К крестьянам
подошел: // Как лекарь, руку каждому // Пощупал, в лица глянул
им, // Схватился за бока // И покатился со смеху… // «Ха-ха! ха-ха! ха-ха! ха-ха!» // Здоровый смех помещичий // По утреннему воздуху // Раскатываться стал…
К нему подходишь к первому, // А
он и посоветует // И справку наведет;
«Дерзай!» — за
ними слышится // Дьячково слово; сын
его // Григорий, крестник старосты, //
Подходит к землякам. // «Хошь водки?» — Пил достаточно. // Что тут у вас случилося? // Как в воду вы опущены?.. — // «Мы?.. что ты?..» Насторожились, // Влас положил на крестника // Широкую ладонь.