Неточные совпадения
Георгий Дмитриевич. Да? И ничтожество еще тем соблазнительно для женщины, Алеша,
что с ним нет греха. Разве он человек? разве он мужчина? Так, подползло что-то в темноте, и… Потом его можно выгнать, потом все можно забыть… искренно забыть, как умеют забывать женщины, забыть даже до возмущения,
если кто-нибудь осмелится напомнить. Как? Я? — с ним? Правда, иногда от ничтожеств родятся дети… У нас нет коньяку? — это вода,
а не вино. Дай мне коньяку, скорее!
Екатерина Ивановна. Алеша, голубчик, как я рада,
что ты приехал! Это такое сейчас счастье для меня —
если бы ты знал…
если бы ты знал. Хочешь чаю? И вам я ужасно рада, Павел Алексеевич… Вы видали, какая у меня сестра: вчера еще была девочка,
а сегодня, смотрите, уж взрослая девица.
Георгий Дмитриевич. Одна?
А я
что же буду делать? Клянусь тебе, Катя, даю честное слово,
что если ты… сейчас… Открой глаза, взгляни мне прямо в душу… Ты смотришь, Катя? — ты видишь, Катя, ты видишь, Катя?
Если бы вы знали, какая у нас в доме тоска! Все смеются, когда ничего нет смешного, разговаривают, у Гори с утра до ночи народ, и подумаешь: вот как весело живут люди.
А по правде, такая тоска,
что утром с постели вставать не хочется. Начнешь одеваться,
а потом вдруг подумаешь:
а зачем? Стоит ли?
Да, жизнь.
А может, и мне надо бы плакать, да куда уж, — поздно, и слез нет. Да,
а поплакать не мешало бы. Странный я человек, и в детстве никогда не плакал и всегда про себя думал,
что если я уж заплачу, так только кровавыми слезами. Понимаете? (Глухо доносится звонок телефона). Телефон, —
а, черт. Можно? — я на минуту.
Екатерина Ивановна. Почему с Алешей? — у вас опять какие-то гадкие мысли. Ну, разочек, ну, дружески… не хотите? Ну, скорее,
а то сейчас муж придет (делая страшные глаза) — му-у-ж! (Коромыслов молчит.) Ага, — мужа испугались!
А вдруг я скажу Горе, и он вызовет вас на дуэль,
что вы тогда — ага, страшно? Я шучу, — он стрелять не умеет. Ну, нате, руку целуйте,
если губки не хотите…
Что, и руку не хотите? — Господи, как рассердился! Завтра я к вам приеду.
Екатерина Ивановна. Послушайте,
а если я все это шучу? (Делая вид,
что плачет.) Какой злой, ничему не верит, даже до двери проводить не хочет. Злой! Прощайте, злюка! (Уже открыв дверь.) Послушайте, на минутку… Правда,
что я похожа на вакханку? — нет, нет, я не то хотела. Уговорите Горю… как вы это сказали? — пристрелить меня. Или, может быть, вы сами?
Коромыслов. Ну, конечно… Она и мне лжет, хотя бы, кажется, и незачем. И мы с вами, Георгий Дмитриевич, думаем,
что это ложь,
а это значит только то,
что она просто не верит в логику, как ты не веришь в домового, не верит в твой мир наружный, не верит в твои факты, потому
что имеет свой собственный мир. Пойми ее,
если хочешь!
Ментиков(продолжая). Елизавета Ивановна сегодня очень мрачна — ей не нравится наше веселье.
А вместе с тем,
что останется от жизни,
если из нее выкинуть веселье. Но она не желает этого понимать.
Екатерина Ивановна.
А я говорю дать… Чей это стакан, все равно (пьет). Кто говорит,
что Алеша — пророк? (Пьет.) Алеша такой же дрянь-мальчишка, и
если я захочу, я заставлю ползать его по земле, как собаку. Лизочка, посмотри, какие они все смешные и глупые, посмотри… Вот этот (показывая на Тепловского) очень хочет, чтобы я… но я ни-ни-ни… Я здесь царица,
а они все мои рабы, и все хотят одного: и вы, и вы, и вы…
Что это за мальчишка?
Слушая то Софью Васильевну, то Колосова, Нехлюдов видел, во-первых, что ни Софье Васильевне ни Колосову нет никакого дела ни до драмы ни друг до друга,
а что если они говорят, то только для удовлетворения физиологической потребности после еды пошевелить мускулами языка и горла; во-вторых, то, что Колосов, выпив водки, вина, ликера, был немного пьян, не так пьян, как бывают пьяны редко пьющие мужики, но так, как бывают пьяны люди, сделавшие себе из вина привычку.
Лесовский призвал Огарева, Кетчера, Сатина, Вадима, И. Оболенского и прочих и обвинил их за сношения с государственными преступниками. На замечание Огарева, что он ни к кому не писал,
а что если кто к нему писал, то за это он отвечать не может, к тому же до него никакого письма и не доходило, Лесовский отвечал:
— Нисколько, нимало, многоуважаемый и лучезарнейший князь, нимало! — восторженно вскричал Лебедев, прикладывая руку к сердцу, — а, напротив, именно и тотчас постиг, что ни положением в свете, ни развитием ума и сердца, ни накоплением богатств, ни прежним поведением моим, ниже познаниями, — ничем вашей почтенной и высоко предстоящей надеждам моим доверенности не заслуживаю;
а что если и могу служить вам, то как раб и наемщик, не иначе… я не сержусь, а грущу-с.
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь это вам кажется только,
что близко;
а вы вообразите себе,
что далеко. Как бы я был счастлив, сударыня,
если б мог прижать вас в свои объятия.
Аммос Федорович.
А черт его знает,
что оно значит! Еще хорошо,
если только мошенник,
а может быть, и того еще хуже.
Городничий (с неудовольствием).
А, не до слов теперь! Знаете ли,
что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери?
Что?
а?
что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да
если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Городничий (робея).Извините, я, право, не виноват. На рынке у меня говядина всегда хорошая. Привозят холмогорские купцы, люди трезвые и поведения хорошего. Я уж не знаю, откуда он берет такую.
А если что не так, то… Позвольте мне предложить вам переехать со мною на другую квартиру.
Купцы. Ей-ей!
А попробуй прекословить, наведет к тебе в дом целый полк на постой.
А если что, велит запереть двери. «Я тебя, — говорит, — не буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом,
а вот ты у меня, любезный, поешь селедки!»